Флаг над замком

При слове «благоразумие» кровь бросилась в лицо Бальдуччи, и он отвернулся, чтобы скрыть сардоническую гримасу – гостеприимство турок сродни милосердию их султана: или полная сдача на его милость с упованием на сохранение хотя бы части былых привилегий, или смерть. Он почувствовал, как его рот наполнился горькой слюной; как ни противилась душа торговца необходимости испить из этой чаши, она уже была налита и поднесена к его устам.
Девица за порогом спальни, несомненно, проявила требуемое и столь восхваляемое врагом благоразумие, но много ли благ оно ей принесло? Побывав в объятиях одного, она тут же была передана для забавы другому.

Генуэзцу ни на миг не закралось сомнение в правдивости увиденного, чего опасался и готовился предотвратить Заганос-паша. Человек, не побоявшийся признать за собой похищение, выведя пленницу к опекуну, не постыдится – или, скорее, похвалится бесчинством, учиненным с нею. Мессер Луиджи старался изгнать из памяти видение темной волны волос, рассыпанных по обнаженной девичьей спине; в бытность Анны в его доме в Галате генуэзцу едва доводилось узреть край башмаков ромейки и узкую полоску волос у лба под расшитой накидкой.
Потому, как не владел собою старый итальянец, он не сразу ответил на предложение тюремщика, в мгновение ока обернувшегося любезным хозяином.
– Инчалла, как говорите вы, турки, – хрипло отозвался Бальдуччи. – Пусть это послужит печатью договора.

Эпизод завершен