Отправлено: 24.11.10 11:08. Заголовок: Если бы молодость знала... - 30 мая 1453 года, Галата

Хронологически следует за эпизодом "Их взоры ранят..."<\/u><\/a>

 Отправлено: 24.11.10 12:35. Заголовок: ... Хвала Аллаху, ми..

... Хвала Аллаху, милостивому и милосердному, за то, что он облегчает муки, исцеляет страдания, поучает неразумение, утоляет жажду и насыщает голод! Слава ему за то, что он даровал человеку глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, вкус, чтоб радоваться, и сердце, чтобы различать дурное от хорошего! И да славится имя его за то, что он просвещает умы и в щедрости своей позволяет человеку постигать этот мир - снова и снова, раз за разом, без устали и без конца - для собственной пользы и удовольствия.
Ибо в этом широком мире есть что посмотреть. Слева и справа, по всем сторонам бесконечной вселенной, накрытой хрустальным куполом, происходит каждодневно множество вещей, от которых внимательный зритель может прийти в нескончаемое изумление. Но не следует думать, что одни лишь взятие городов и паденье империй, или прохождения Зухры перед солнечным диском являются предметом восторга и интереса пытливых,- иногда и простой священник, вышедший из дому, может сделаться предметом их внимательного разбора.

Такие - или примерно такие мысли посетили седую, а местами плешивую голову старого лекаря, с самого утра в одиночестве бродившего по улицам Галаты. Янычарские патрули, слишком хорошо знавшие большую чалму и сгорбленную фигуру ширазца, а также отсутствие роскошных одежд и сияющих лалами и сапфирами перстней позволяли ему чувствовать себя спокойно.
За свою долгую жизнь личный лекарь Заганос-паши повидал множество поверженных городов и чудесных явлений - что не мешало ему теперь с немым восторгом задирать голову, разглядывая образцы византийской и латинской архитектуры, а то и причудливой арабской вязью занося что-нибудь себе для памяти в маленькую книжечку.
Один из домов, по виду, принадлежавший семейству единоверца, привлек его особенное внимание: еще не так давно, пока Румели-хиссар не перерезала не только пролив, но и прямое сообщение между двумя столицами, где-то здесь обретался его старинный знакомец, делавший для ширазца списки с книг знаменитой Либерии. Ибн Ильяс решительно направился к дверям дома - как вдруг увидел выходящего оттуда молодого человека в одеянии, какие носят латинские и греческие имамы.
Следов в проеме мелькнула узорчатая ткань девичьего покрывала.

Старик прислонился к стволу шелковицы, пережидая развязку этой неожиданной любовной истории.

Открыть

* Первое указание на ее существование встречается во 2-й пол. XIV в., в рассказе о бунте Андроника Палеолога против отца, Иоанна V. Андроник бежал к султану Баязету и просил у него помощи, замечает, что в вознаграждение он обещал Баязету «иметь в городе судью» — кади. Когда после смерти Иоанна V вступил на престол Мануил II (1391), то Баязет немедленно потребовал, чтобы в Константинополе разрешено было магометанам иметь своего кади, так как неприлично, чтобы мусульмане, занимающиеся торговлей и посещающие Константинополь, обращались в своих спорах к суду гяуров, но мусульманину следует судиться у мусульманина. Требование не было удовлетворено, и только когда Мануил уехал на Запад просить у христианских государей помощи против турок, а Византией управлял его племянник Иоанн (сын упомянутого выше Андроника), Баязет достиг своей цели. Он настоятельно потребовал от Иоанна, чтобы в Константинополь был допущен кади и выстроена мечеть, свое требование он подкрепил военной демонстрацией против Константинополя. Иоанн поспешил исполнить желание султана. Османы после этого имели в Константинополе, в особом квартале, где они жили, мечеть и своего кади. Но когда Баязет удалился в Азию против Тимура и был взят им в плен, то константинопольская чернь напала на османскую колонию, разрушила мечеть и выгнала османов, вместе с кади, вон из столицы. Османы оставили город, поселились недалеко от Константинополя и свое селение назвали Киникли. Это — первое постоянное османское поселение около Константинополя, однако, отдельные турецкие дома в городе продолжали существовать; после вселения в город Орхана турецкая диаспора в городе получила высочайшее покровительство.

 Отправлено: 25.11.10 21:52. Заголовок: Азиз не вышел провод..

Азиз не вышел проводить своего благодетеля, обозначив прощание лишь ленивым подергиванием хвоста, зато Михримах почла своим долгом проводить Торнато и его спутника до того самого дерева, под которым повстречала их. Невольно она старалась продлить это случайное знакомство, пусть даже Андреа и получил ее согласие на новую встречу, Михримах не хотелось расставаться с ним сейчас. Казалось бы, все положенные слова были произнесены, извинения и благодарности приняты, и все же девушка чувствовала себя лакомкой, которому позволили лишь коснуться губами ложки с медом, но не вкусить его. Чужестранец, иноверец, Торнато был так же запретен для нее, как и мусульманка для латинского имама, но именно эта полная несхожесть будила в Михримах желание узнать о нем больше...

Тем не менее, ей пришлось церемонно распрощаться с венецианцами. Девушка было чинно направилась к дому, но, дождавшись, когда они удалятся на изрядное расстояние, Михримах скользнула за толстый шелковичный ствол и жадно проводила взглядом фигуру Андреа, пока тот не скрылся из виду.

 Отправлено: 25.11.10 23:23. Заголовок: Когда-то отцы наших ..

Когда-то отцы наших отцов и деды наших дедов - мудрые люди, между нами говоря - передавали из уст в уста притчу об одном достойном царе, который на старости лет, как это часто бывает с мужами, утратил... как бы сказать... то свойство, которое позволяет нам исполнять один из главных заветов не только Аллаха, но и Христианского бога. Увы, ни советы многочисленных лекарей, убеленных сединами, как вершины высоких гор, и увенчанных шапками, более круглыми и пышными, чем купола минаретов; ни притиранья многочисленных знахарей, привозимых из-за морей, в глубине которых водятся драконы, и доставляемые из степей, достающих до самого горизонта; ни ласки наложниц и жен, коих было куда более, чем положено по закону Аллаха (ибо, скажем прямо, повелитель тот не был даже из людей Книги, а правил в синьском государстве, известном тем, что глаза у всех жителей там словно щелки, а также своей изрядной развращенностью, столь несхожей со скромностью нежных дев ислама), и которые распаляли своего владыку и повелителя самыми хитроумными ласками,- ничто на свете не могло воскресить его угасший боевой дух, или же, как говорили сами соотечественники Аладдина*, заставить его дракона вновь взмыть в поднебесье.
Тогда, в отчаянье, обратился он к магии и колдовству, желая заставить свой нефритовый стержень соответствовать столь грозному и странному наименованию (хотя кто их знает, синьцев, может быть, у них там и вправду зеленое, или того хуже - синее, не зря же в ходу у них столь странное самоназвание). Чего он только не делал: заклинал добрых и злых духов, превращал вещества при помощи таинственных элексиров, выпаривал, прокаливал, смешивал, приносил дары и жертвы, призывал к себе могущественных факиров и месяцами корпел над манускриптами, переплетенными в человеческую кожу (не слишком полезное времяпрепровождение для того, чье копье и так уже перестало поражать мишень) - да только все напрасно. И, чтобы никто не стал случайным свидетелем его предприятий, велел этот синьский правитель построить себе замок с девятьсот девяносто девятью дверями, а вокруг замка - мрачный лабиринт из живой изгороди, чтобы никто не мог пробраться к святилищу. И приказал он изготовить для этих дверей хитроумнейший ключ, который бы отпирад все замки, и на котором было так много бороздок, выступов, впадинок и ворсинок, сколько волос на голове у самой чернобровой и дланнокудрой красавицы Шираза, да будет доволен ею Аллах,
И вот однажды, погруженный в свои нелегкие думы, бродил повелитель по крепости, отпирая и запирая за собой двери - пока в какой-то момент один из замков не оказался поддаваться ключу.
Повелитель ужасно удивился, больше того - разгневался; однако, прежде чем позвать слуг и приказать казнить всех, кто мог иметь хоть малейшее отношение к неисправности замка, он нагнулся и посмотрел в скважину, в надежде понять, что произошло.
И - о чудо!- повелитель синьской страны увидел, что замок залеплен самым обыкновенным хлебным мякишем. Отковырнув его ногтем, могущественный царь приник к глазку, чтобы узнать, кто посмел так недостойно подшутить над ним. И, к неописуемому своему изумлению он увидел... одного из младших слуг и одну из рабынь, которые, видимо сочтя, что страшная башня отпугнет всех любопытных, с многочисленные запоры сделают их утехи тайной для любопытных глаз, совокуплялись под кустом. Но мало того: неподалеку, схоронившись в высокой траве, за счастливой парой следила одна из наложниц царя; умирая от зависти и страсти, прелестница занималась делом совсем уж неприличным - и делала это в настолько бесстыдных позах, что уснувший было дракон повелителя тут же расправил крылья, и тому лишь оставалось, отомкнув замок заветным ключом, вместе с наложницей отпраздновать столь замечательную победу.


... Не то, чтобы старый Тахир увидел сейчас нечто подобное тому, что посчастливилось обнаружить царю, или ощутил такое же радостное для любого мужчины изменение в собственном здоровье - но на какое-то мгновение он ощутил то же, что и владыка, глядящий из надежного укрытия на то, что не предназначено для посторонних глаз.
Девица, на вид лет семнадцати, с грустным видом смотрела вслед латинскому имаму, и этот томный взгляд, столь не подходящий к окружавшей их войне, рабству и убийствам, неожиданно тронул ширазца до глубины души.
Что ж, если турки десятками и сотнями берут сейчас себе греческих и латинских жен и наложниц, почему бы дочери или внучке правоверного не провожать влажным взором иноверца, в котором сосредоточена ее души и жизнь.
Было и еще одно "но", которое грозило прибить к земле этот хрупкий росток, как персиковую ветвь обжигает последним, запоздалым морозом, превращающим прозрачные лепестки в лед, а первое, нежное дыханье любви - в аромат смерти и разрушения. Правоверный может ввести в свой дом жену из людей Книги - для дочери же муслима страсть к латинянину столь же запретна, как и союз с язычником.

Ибн Ильяс кашлянул, желая привлечь к себе внимание девушки, и, громко стуча палкой, заковылял вдоль по улице, громко выкрикивая имя хаджи Низамеддина.

Открыть

* С изумлением узнал, что не всем известно, что, согласно сказкам 1001 ночи, Аладдин был китайцем.

 Отправлено: 26.11.10 00:52. Заголовок: Куда меньше Михримах..

Куда меньше Михримах удивилась бы, если бы сейчас из-за угла появился Андреа Торнато верхом на белом иноходце, чтобы сообщить ей о том, что на самом деле он никто иной, как переодетый султан Мехмет собственной персоной. Кажется, девушка никогда прежде не встречала этого почтенного старца среди правоверных знакомцев отца, а потому не сразу решилась покинуть свое ненадежное укрытие. Если этот человек был из тех, кто вошел в Город с войсками повелителя османов, следовало бы отнестись к нему с опасением, подобным тому, какое вызывали у Михримах янычары, однако между суровыми воинами и благообразным стариком была подлинная пропасть. Вряд ли можно было ожидать от него тех же неприятностей, что и от какого-нибудь бравого янычар-аги.

- Мир вам, эфенди, - приветствие это прозвучало сейчас как нельзя более уместно. - Если вы разыскиваете Хаджи Низамеддина из Бурсы, - да благословит его Аллах и приветствует! - то прежде он действительно жил здесь, - против воли губы девушки под покрывалом изогнулись обиженной подковкой. - Я его дочь, меня зовут Михримах.

 Отправлено: 26.11.10 15:41. Заголовок: Слова девушки, воззв..

Слова девушки, воззвавшей к Владыке вселенной, дали понять, что его старый знакомец, с которым Тахир не раз мечтал выпить знаменитого на весь Восток ширазского вина - напитка, о коем Павсаний с удивлением говорил, что персы пришли за малым, имея столь многое - уже пригубил другой, еще более сладкий нектар из рук гурии рая. Признаться, за годы переписки он так и не удосужился дознаться, что у почтенного хаджи Низамеддина есть семья, и теперь чувствовал себя так, как если бы спьяну целовался со свиньею.
Но, как говорят ученые люди, упав в реку, надо тонуть или плыть - и почтенный лекарь, откашлявшись, вновь обратился к девушке.
- Мир тебе, дитя, и да пошлет на твою головку милостивый Аллах столько удач и счастливых дней, сколько сладостных слов было в книгах, которые мне доставил твой отец за все эти годы. Люди подобной учености - словно светильники перед престолом Творца посреди мрака кромешного мрака: сколько бы они не горели, все кажется мало, и не себе одним, но целым народам, случаются, освещают они путь своей мудростью. Проводи меня в дом, дитя, я хочу видеть лампаду, что заключала в себе пламя столь чистое. Где было любимое место покойного? Ты ведь не будешь гнать от порога такого старика, как я, девочка?- бесцветные глаза его лукаво блеснули.
Столь прямолинейная просьба, показавшаяся бы бестактной любому европейцу с их чуднЫми представлениями об учтивости, для бесхитростного и гостеприимного востока была вполне обыденной. Гость, назвавшийся другом или дальним родственником усопшего, мог безнаказанно жить в его доме, пить и есть за счет его семьи - столь долго, сколь совесть позволяла ему обременять своим обществом и затратами безутешное семейство. Старый ширазец не собирался объедать или обирать дитя, доверившееся ему со вдвойне трогательной среди окружающих ужасов наивностью, напротив, он сам мог оказаться если не защитой, то хотя бы проблеском надежды для несчастной девушки, которая, судя по тому, что в своем возрасте все еще оставалась в отцовском доме, могла оказаться дурнушкой, дурочкой или бесприданницей.
- Проводи меня, дочка,- с ласковой улыбкой, заставившей его и без того не юношески гладкое лицо покрыться, наверное, тысяча и одной морщинкой, ласково обратился он к Михри.

 Отправлено: 26.11.10 23:16. Заголовок: Оснований не доверят..

Оснований не доверять господину, речь которого выдавала в нем человека, такого же близкого к книжной премудрости, как и покойный отец, у Михримах не было. Поистине, Аллаху было нынче угодно устроить ей день удивительных встреч, и оставалось лишь уповать, что среди них не будет неприятных.

- Для меня будет честью оказать гостеприимство другу моего отца, - вежливо промолвила она, пропуская старика вперед, к двери домика, которой снова предстояло остаться незатворенной за гостем. Благовоспитанность не мешала Михримах умирать от любопытства, и она уже успела выстроить в уме несколько догадок, одна другой невероятнее, относительно того, зачем загадочный незнакомец мог явиться сюда в поисках Хаджи Низамеддина. Все эти плоды девичьего воображения имели изрядный привкус сказок, какие часами нанизывают слово за слово рыночные повествователи - маленькая Михри не в последнюю очередь по этим историям училась языкам... Тем не менее, упоминание о книгах, которые поставлял незнакомцу отец, многое объясняло, и здравый смысл не позволял девушке унестись мыслями совсем уж в заоблачные дали.

 Отправлено: 27.11.10 00:18. Заголовок: На своем веку старом..

На своем веку старому лекарю доводилось тревожить своей ногой и тщательно начищенный мрамор дворцовых покоев, и вытертый камень казарм, и прогнившее от времени дерево в лачугах бедноты. Сейчас, снимая покрытые пылью дорожные туфли и ступая на вытертые циновки, он понял, что не ошибся, и что Аллаху было угодно в очередной раз привести его в гости к хозяйке, имя которой было господа Нищета.
Однако, он прошел в дом, где каждая вещь тихо нашептывала свой бейт в горькой и безотрадной поэме о том, что бывает, когда золото и булат начинают значить для человечества больше, чем перо и пергамент.
Оглядев нехитрое убранство селямлика: стол, кувшин, да нехитрые вышивки, что, как заплаты на платье, прикрывали просвечивающую наготу обитателей дома, ширазец остановился в месте, на его взгляд, наиболее подходившем для хозяина - у окна, из которого падал дневной свет, этот бесплатный спаситель благородных дервишей от науки. Впрочем даже сейчас, несмотря на ясный солнечный день за окном, помещение казалось погруженным в полумрак.
Было ли то последствием траура, ветхости дома или волей все той же хозяйки дома, что говорит без языка и подчиняет без цепей и кнута, оставалось лишь догадываться.

Опустившись на колени, ширазец принял молитвенную позу и, низко склонившись, коснулся лбом старого ковра.
- Хвала Владыке, чья рука вершит господство над мирами; к Нему мы завершаем путь земной.

 Отправлено: 27.11.10 20:19. Заголовок: - Иншаллах, - набожн..

- Иншаллах, - набожно завершила его речь Михримах, однако торжественность момента была нарушена заскучавшим Азизом. При появлении нового гостя он, лениво жмурясь, потянулся всем телом, с явным удовольствием выпуская когти и вонзая их в потертую диванную подушку. После пережитых треволнений коту требовалось немного приободриться и подкрепиться, и, коль скоро хозяйка сейчас не могла предложить ему ничего съестного, Азиз решил сразу перейти к развлечениям. Пока старец воздавал почести усопшему, полы его халата распростерлись по полу, как крылья гигантской птицы, приятно напоминая домашнему хищнику о пойманной накануне неосторожной голубке. Со всей серьезностью изготовившись к нападению, Азиз пружинисто оттолкнулся лапами от помоста, изящно воспарил в воздух и тяжело рухнул на добычу - если бы халат и впрямь был живым существом, то мог бы попросту задохнуться под рухнувшей на него тушкой.

Все это произошло так быстро, что Михримах не успела помешать возмутительной выходке, и теперь могла только деликатно отцеплять торжествующего Азиза от одежды старика, рассыпаясь в извинениях. Наверное, если бы в этом доме появились лишние деньги, их следовало бы истратить на ошейник с бубенчиком, чтобы заранее знать, какое новое непотребство придет в кошачью голову....

 Отправлено: 27.11.10 23:54. Заголовок: Колокольчик, возможн..

Колокольчик, возможно, и помог бы делу, если бы старый ширазец сохранял прежнюю чуткость уха, которая некогда помогала ему прослушивать биение сердца ребенка в утробе матери. Но вот беда: если такие добродетели, как смирение и ученость, лишь возрастали с годами, прожитыми лекарем с благословенья Аллаха, то его зрение и слух - не говоря уж про зубы и волосы - постепенно сдавали позиции, подобно войскам, что слишком резво вышагивают к близящемуся привалу. Удивления было достойно то, что при составлении звездных карт или же при обследовании ран сила разума, присущая старому шииру, казалось, побеждала возраст: но то была лишь иллюзия, порожденная большим опытом и тем, что сведущие люди называют истинным, внутренним зрением. В делах же, не требующих применения его глубоких познаний, Тахир ибн Ильяс проявлял все пороки и причуды, свойственные старикам, и подчас мог не увидеть у себя под носом собственную поредешую бороду.
Приближения Азиза он не услышал, тем более, что в этот момент, бормоча молитву и призывая милость Творца земли и небес на тех, кто когда-то жил в этом доме или продолжает в нем жить и находиться, совершал земной поклон: голова его, увенчанная тяжелой чалмой, упиралась в ту самую подушку, что, судя по истертости, очень любил хозяин дома, а выставленная кверху, выражаясь ученым языком, филейная часть послежила прекрасной мишенью для разрезвившегося животного.
Одним словом, того, что волей Всевышнего старый ширазец не услышал, он весьма скоро восчувствовал одной из самый деликатных частей своего организма.

Будь на его месте какой-нибудь молодой нечестивец, начисто лишенный деликатности и помышляющий только о том, как половчее устроить эту самую часть в седле, на подушке, а то и на ковре перед роскошным столом, возле которого, покачивая смуглыми бедрами, извивались танцовщицы всех родов и видов, он бы прервал свою молитву, взвившись на добрые четыре пяди в воздух, и оглашая дом словами, запретными для правоверного. Но одной из добродетелей, дарованных, как уже было сказано, Аллахом своему верному сыну, и взлелеянной им среди сокровищ подлинного гения человеческого, было терпение.
Поэтому он ничего не сказал, и даже почти не изменил положения, когда острые кошачьи когти вцепились ему пониже спины - но лишь возвел очи горе, словно благодаря высшие силы за этот урок пока-неизвестно-чего, и в спокойствии довершив свою молитву, принял сколько мог вновь вертикальное положение, то есть сел.
Однако терпение было далеко не единственным достоинством, пронесенным ширазцем сквозь смуты и войны, коих он видел на своем веку предостаточно: одна его рука с неожиданной ловкостью опустилась на загривок кота.
Азизу, который уже проявивший сегодня свой нрав во всей красе, и навлекший на юную головку хозяйки целый ворох приключений - пока, благодаренье Аллаху, благоприятных! - потребовалось некоторое время, чтобы распознать в этой сухой старческой ладони длань Провидения. Вначале он попробовал поступить с ней, как несколько ранее с рукой латинского священника, пустив в ход когти - но, поскольку он был, как ни крути, мусульманским котом, то очень быстро распознал в длани, с неожиданной крепостью прижавшей его к циновкам, длань истинного сына ислама, прижал уши и торопливо обернул пушистым хвостом ту же часть тела, что пострадала у гостя при их неожиданном знакомстве.
Тахир ибн Ильяс повернулся к животному со столь серьезным видом, словно тот был учеником медресе, в светлый праздник Рамазан спьяну забравшемся на купол самой высокой мечети и распевавшим оттуда непристойные песни.

- Известно ли тебе, друг мой, что у Пророка, да благословит и приветствует его Аллах! было животное сходной с тобою породы, абсолютно белого цвета, по имени Мусса. Рассказывают, что кошка эта отличалась на редкость послушным нравом и такой благочестивостью, что никогда не позволяла себе проявить неуважение к своему господину, понимая, что не надлежит ей проливать кровь или орошать зловонными испражнениями одежду и обувь того, кто избран Аллахом для наставления людей в Его высокой воле? И Пророк столь полагался на ее разум, и столь доверял ее достоинству, что позволял возлежать на своей постели и одеждах, не опасаясь, что она осквернит их и испачкает тем или иным образом. А однажды, когда она Мусса заснула на рукаве его халата, Пророк отсек его, чтобы не нарушить сон своей любимицы и тем самым не выказать неуважения ее достойной особе. И своим похвальным поведением это животное, созданное, как и все прочие, для помощи и угождения человеку, восстанавливало душевные силы Пророка, помогая ему в святом деле служения нашей вере, и подавало пример всем своим потомкам до скончания мира. Подумай о том, чего достиг бы посланник Аллаха, если бы вместо этой благочестивой и дивной твари, ему попался спутник столь же невоздержанного и строптивого нрава. Подумай также о том, как стыдятся все твои предки по отцовской и материнской линии, наблюдая за твоим недостойным поведением, и как печалятся и огорчаются твои уважаемые хозяева, наблюдая, как ты позволяешь себе подобные телодвижения. Ступай и обдумай мои слова, а, когда сделаешь это, вернись сюда и принеси к стопам своей хозяйки все возможные извинения.

С этими словами лекарь разжал ладонь, давая Азизу понять, что ему вновь дарована свобода.

 Отправлено: 28.11.10 01:23. Заголовок: Если бы Азиз был неч..

Если бы Азиз был нечистой собакой, после такой внушительной отповеди он мог бы только поджать хвост и с жалобным повизгиванием забиться в конуру, дабы никогда более не осмеливаться тревожить покой ни правоверного, ни гяура. Однако Азиз принадлежал к иной разновидности созданий Аллаха, а потому с достоинством измельчавшего льва распушил хвост и прошествовал к Михримах, чтобы выразительно потереться об ее ноги. Это было сродни тому, как напроказивший ребенок торопится под защиту матери, готовой спасать свое детище даже от вполне заслуженного наказания. Очертив круг почета вокруг хозяйки, Азиз с торжеством посмотрел на обидчика, высунув мордочку из-за Михри - мол, видали? И ничего мне за это не будет...

Сама Михримах сгорала от стыда за двоих, и могла лишь надеяться, что одежды спасли почтенного старца от знакомства с кошачьими когтями, какое перед тем пережил Торнато. Притом раны Андреа лишь подчеркнули его мужественность, и оказывать ему помощь было не только уместно, но и приятно, а вот в нынешнем случае, пожалуй, о них и заговаривать вслух не стоило.

- Нижайше умоляю простить, - пролепетала Михримах, заливаясь краской, - я не могла и думать, что он... Я сейчас запру его, чтобы не мешал!

Старик разговаривал с котом так взвешенно и раздумчиво, будто полагал его не то что наделенным разумом, но и существом столь просвещенным, как какой-нибудь муфтий. Так же, как латинянин, он имел полное право задать негоднику взбучку, но проявил похвальное милосердие - все смутные опасения девушки относительно личности знакомца теперь рассеялись окончательно.

 Отправлено: 28.11.10 15:30. Заголовок: Старик, однако, пред..

Старик, однако, предпочел не заметить ехидные гримасы кота, и расценить его ретировки как мольбу о прощении. Так это было или не так, сейчас у Тахира не было особенного желания выяснять мнение животного, даже если он был и одного цвета с добродетельной Муссой, которую ширазец только что приводил в пример.
Удовлетворившись внешними признаками покорности животного, незваный гость обратил свое внимание на хозяйку дома, благо девушка сама подала к тому повод, высказав желание наказать виновника злоключений:
- Не стоит, дитя. Напротив, пусть он останется здесь и узрит пример того, как подобает вести себя существу, сотворенному милостивым Аллахом на радость и для удовлетворения его воли. И пусть поймет поскольку он теперь - единственный мужчина в доме, именно ему надлежит защищать свою госпожу от недостойных людей и искушений. Чтобы ни один гяур и ни один разбойник не мог огорчить тебя, дитя, и затуманить тревогой и слезами твои ясные глазки.
Лукавая улыбка, мелькнувшая на его губах, подсказала Михримах, что визит юного чужеземного имама не ускользнул от внимательного стариковского взора.

 Отправлено: 28.11.10 23:07. Заголовок: - Эти люди только по..

- Эти люди только попросили воды, они были здесь совсем недолго, и потом - то есть, перед тем, они спасли Азиза, потому что он забрался на дерево, он боится лошадей, и когда услышал стук копыт, то запрыгнул на дерево, а я ведь не могла его сама снять, - зачастила Михримах, сама не понимая, чего ради оправдывается - ведь старик мог и не видеть, кто посещал ее жилище незадолго до его прихода.

Хаджи Низамеддин воспитал дочь в уважении к старшим, и потому девушка чувствовала себя обязанной объясниться, несмотря на то, что видела старца в первый и, возможно, в последний раз в жизни. Впрочем, как, возможно, и Торнато... При мысли об этом Михримах испытала неподдельное огорчение. Пусть латинянин намеревался прийти снова, успокоиться она сумеет не раньше, чем он переступит порог ее дома. Или нет, это все же непристойно... Встречать его на улице, под деревом? Это тоже казалось не самой лучшей идеей...

- Я уже давно живу здесь совсем одна, - призналась она, - одна добрая женщина хотела взять меня в свой дом, но началась осада, и муж запретил ей. Хвала Аллаху, никто не замечает, что я не уехала - за водой я хожу по ночам и еду готовлю тоже... Вот только Азиз выбегает иногда наружу засветло.

 Отправлено: 29.11.10 15:44. Заголовок: - Видел ли ты того, ..

- Видел ли ты того, кто считает ложью воздаяние? Это – тот, кто гонит сироту и не побуждает накормить бедняка. Так горе же молящимся, которые небрежны в своих молитвах, которые лицемерят и отказывают просящему даже в мелочи!*- нараспев процитировал ширазец, потом, видимо, сочтя, что разговор обретает ненужную серьезность, вновь обратился к коту, воздевая палец в известном всему миру, требующем внимания жесте.- Не пожирайте их имущества вместе со своим имуществом. Воистину, это является великим грехом. Думай об этом в следующий раз, когда пожелаешь насытить свою бессовестную утробу! И задумывайся о том, в сколь неприятную историю ты можешь вовлечь ту, что дает тебе приют и пищу, сзывая голосом всех мимоидущих, как муэдзин на минарете! Помню у нас в Ширазе - а мы с твоим отцом познакомились в славном городе Ширазе, девочка, и не вздумай сказать, что ты никогда не слышала о таком! - был один муэдзин, который до того охоч был до чужих тайн, что не столько призывал правоверных к молитве, сколько шпионил за ними с высоты, поставляя потом мужьям сведения об их женах, а отцам - о тем невинных беседах, что вели их дочери с пылкими юношами на пороге их дома. На какие только хитрости те не пускались: переодевались разносчиками, продавцами цветов... хотя скажу тебе, девочка, что продавать цветы в Ширазе это все равно что в ливень продавать дождь продавать дождевую воду. Так вот, один раз он увидел, как почтенный кади, известный своими познаниями Святого Корана, день за днем перед вечерним намазом, пока еще не прошла красная полоса на горизонте, спускался к укрытому роднику среди финиковых пальм, которые, как ты, конечно же, знаешь, девочка, укрыли Майрам во время родов, и на листьях которых были записаны первые тексты Корана. И каждый раз, сходя к источнику, сей смиренный муж возносил такую молитву: "О, Аллах, милостивый и милосердный! ты, что сотворил всю вселенную с этими прекрасными звездами и этим свежим ветром, дующим от берегов моря! Ты, что повелевает солнцем и внушает свое слово даже немыслящим зверям и птицам! даруй мне с глотками этой воды каплю своей мудрости!". После чего он выпивал ровно один глоток воды, и, совершив намаз, возвращался в свое жилище.
А надо сказать, что муэдзин этот обладал на редкость завистливым нравом; и даже все свои доносы совершал не только из жадности, сколько из страстного желания отнять у других то, чего он не имел сам. И, узрев поклонение почтенного кади, он возомнил, что вся мудрость дарована тому от питья воды из чудесного источника - недаром же тот укрыт среди пальм, коии Пророк именовал подарком всемилостивого Творца человечеству. Не теряя времени, и даже не дожидаясь конца намаза, муэдзин спустился со своего минарета, и бегом, едва не теряя туфли, бегом припустил к роднику, пока еще в сумерках можно было различить на песке следы почтенного кади. И, добежав, он приник к устью и начал пить холодную, словно текущую с ледяных гор воду большими глотками, захлебываясь и обливаясь, пока не почувствовал, что живот его переполнился, что твоя бочка. И тогда, довольный, ожидая мудрости, он уснул прямо на земле, думая проснуться просвещенным и ученым человеком, чтобы посрамить старого кади - а если его мудрость окажется недостаточно велика, тут же напиться из заколдованного источника, чтобы уж точно сделаться самым умным на свете. Но наутро... Как ты думаешь, девочка, что с ним произошло наутро?- ласково улыбаясь, обратился Таких ибн Ильяс к собеседнице, которая слушала его, не перебивая ни звуком, ни вздохом.

* (107, 1-7) и (4:2)

 Отправлено: 30.11.10 00:01. Заголовок: Речь старика была по..

Речь старика была подобна потоку, что зарождается где-то в предгорьях слабым ручейком, чтобы постепенно набраться мощи и размаха, разветвиться рукавами полноводной реки и снова сойтись воедино, устремляясь в безграничное и бездонное море. Михримах зачарованно приоткрыла рот, будто ей снова было пять лет, и отец повествовал ей о том, как пророк Юнус пребывал в чреве кита или как из медной лампы рыночный оборвыш вызвал джинна... Рассказ незнакомца был сродни тем историям, занятным и поучительным одновременно, где главной была мысль, которую нужно было вылущить из череды приключений и чудес, как ядро из ореховой скорлупы.

- Боюсь, эфенди, если жадно напиться ледяной воды в зной, то можно обрести только простуду, - смиренно промолвила девушка, хотя в глазах ее светилось лукавство. - Если муэдзин и приобрел какую-то мудрость, то не благодаря источнику, а благодаря хрипоте, которая, должно быть, его одолела, и на долгое время избавила правоверных от его греховного любопытства.

 Отправлено: 30.11.10 12:45. Заголовок: - Признайся, ты знал..

- Признайся, ты знала эту историю, девочка?- бесцветные глаза ширазца смотрели на Михримах с тем озорным прищуром, что обличает бушующий в сердце столетнего старика пламень юности. Могло показаться, что это дух или умеющий заклинать духов волшебник вроде Сулеймана-ибн-Дауда, чудесным образом перенесшийся из минувшего, чтобы в избытке могущества решивший пошутить над простыми смертными; корыстные и злые сердца начинали трепетать от его присутствия, чая скорого воздаяния за свои дурные поступки, и лишь светлым и чистым сердцам он был не опасен.
Удобнее устраиваясь на циновках и руками укладывая неслушающиеся, покрытые пятнами и синими венами ноги в замок, Тахир ибн Ильяс продолжал:
- Хотя кому и знать ее, как не тебе. Это же твой отец рассказал мне эту историю, а он услышал ее от своего отца, а тот от своего, и так далее и тому подобное, может быть, от самого сотворения мира. Не надо думать, что твой почтенный отец, да благословит и приветствует его Аллах! всю жизнь просидел сиднем за книгами, переписывая скучные буковки для скучного деда Тахира. Хотя, между нами говоря, эти закорючки, что выводят писцы на пергаменте, вовсе не так скучны, как кажется; иногда они несут нам слова любви, иногда - примирения, а иногда из-за них и случаются войны, как сейчас. Знаешь ли ты, почему христиане, что вышли отсюда, так ненавидят нас мусульман? Они считают, что их пророк, Иса - мир ему, а также его почтенной матери и отцу, что звался Юсуфом и никак иначе!- был не просто пророком, но сыном божьим. Ну подумай сама, девочка, как же бог может иметь сына? И как может быть он одним из Троицы, если Аллах един, неделим, и у него нет партнеров и добавлений. Надеюсь, тот молодой имам, что вышел отсюда, не успел смутить твою веру такими смешными вещами?

 Отправлено: 02.12.10 03:22. Заголовок: Уши и щеки у Михрима..

Уши и щеки у Михримах запылали так, что еще немного - и чаршаф вспыхнет, как от огнива, будто старец уличил ее в совершении преступления. Впрочем, блюстители нравственности именно так назвали бы ее беседу с латинянином, а если бы кто-то, кроме Аллаха, всевидящего и милосердного, мог прочесть мысли девушки, у него появился бы повод ославить ее едва ли не блудницей.

- Мы разговаривали о котах, - выдавила из себя Михримах, чувствуя себя такой же беззащитно-нагой, как и без покрывала, оттого, что делилась вслух такими сокровенными воспоминаниями. - Он обещал принести Азизу медовых лепешек, - она прикусила губу, но было уже поздно, слово было изречено и услышано. - Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - Пророк Его, - добавила она невпопад, чтобы у почтеннейшего Тахира-эфенди не было оснований усомниться в том, что никаких недозволенных речей Торнато с ней не вел.

Михримах родилась в Константинополе, где причудливо смешались языки и религии, но могла с уверенностью сказать, что никто и никогда не пытался обратить ее отца в троебожника, хотя он постоянно общался с купцами, поклонявшимися Исе. Следовательно, не всякая речь греческого или латинского имама вела к перемене веры, и старец, конечно же, знал об этом. Тогда... он просто шутил с ней, понуждая проболтаться о своих секретах? Девушка широко распахнула глаза, укоризненно глядя на старика.

 Отправлено: 02.12.10 15:33. Заголовок: Быстрота нужна тольк..

Быстрота нужна только при ловле блох. В справедливости старинного этого присловья Тахир ибн Ильяс не уставал убеждаться, влача на своих плечах год за годом: вот и сейчас, слушая, как девочка горячо оправдывается за посещение иноверца, а затем и поймав ее укоризненный взгляд, почтенный старец понял, что, если набожности Михримах ничего не угрожало, то другие врата, располагавшиеся несколько пониже, уже готовы были распахнуться - и непорядок будет, если ключи к ним подберет иностранец, мало того, безбородый имам, которым, как известно, семью и детей содержать нельзя, хотя, по слухам, мало кого это остановило.
Мысль эта, никоим образом не казавшаяся постыдной для лекаря, более того, имевшая весьма практическое толкование - девица созрела, стало быть, нужно ее выдавать замуж, пока не начала блажить, заглядывая за забор к замужним счастливицам, да избывать зло на ни в чем не повинных детях.
Однако, как известно людям опытным, к которым, без сомнения относился и старый шразец, недаром свеча, возжигаемая перед лицом Бога, и подсвечник, в который она вставляется, имеют столько сходства с органами человеческого тела, называть и смотреть на которые - тяжкое прегрешение перед Аллахом. Муж есть глава жены, сказано в Книге, и, воистину, так было и будет, оттого-то и не положено девушкам правоверных вступать в сношения, а тем более в брак с гяуром. Тем-то и опасна, трудна жизнь мусульманина в чужих городах, и потому-то отцы и старшие братья должны во все глаза смотреть, чтобы взрослая дочь не забыла ради свечи о святыне, перед которой та зажигается.

Но все же упрекать девушку, оставшуюся одну в целом мире и не имеющую никого из советчиков или близких, значило потерять ее для ислама окончательно. К тому же, если дело уже сделано, его ничем не поправишь, надкушенного яблока вновь не срастить,- а, если вся тревога из-за одних томных взглядов, которые проповедник, в желании обратить иноверку, мог и не замечать, то резко напасть на нее значило растоптать хрупкий цветок доверия. Да и когда любить - когда волосы станут как дым и пакля, что ли?

- Азизу - медовых лепешек, а тебе - медовый поцелуй?- хитро подмигивая и усмехаясь, предположил он уж не совсем невозможное.- Не стыдись, девочка, Аллах милосерден, лишь будь тверда в своей вере и в служении ему. Жаль, твоему отцу не припала судьба дожить до твоей свадьбы,- вздохнул ширазец, подумав, что, как бы ни дружил с иноверцами почтенный хаджи Низамеддин, вряд ли латинянин повадился бы сюда, как лиса в курятник, в его присутствии.

 Отправлено: 03.12.10 23:13. Заголовок: Когда Михримах прихо..

Когда Михримах приходилось общаться с женщинами во время посещения бани, они ни на миг не позволяли дочери Низамеддина забыть о том, что ей уже исполнилось восемнадцать, а ни один мужчина все еще не пожелал ввести ее в свой дом. Они похвалялись своими сыновьями и мужьями, в упор глядя на нее, пытаясь угадать изъян, который до сих пор мешал свахам подыскать Михримах супруга, чтобы - упаси Аллах! - не принести порченой крови в свою семью. Это было так обидно, несправедливо и унизительно, что домой она каждый раз возвращалась домой едва ли не в слезах, и сейчас вновь испытала то же неприятное чувство, слушая речи старого Тахира.

- Отец не стыдился того, что я не замужем, - едва сдерживаясь, проговорила Михримах, и Азиз даже поднял голову, заглядывая снизу вверх ей в лицо, будто мог понять, чем опечалена его хозяйка. - Он позволил мне не выходить за хаджи Сулеймана, потому, что он стар! Он не захотел, чтобы Ибрагим-ага взял меня четвертой женой! Он отказал Лютфи-бею потому, что достоверно знал - у него падучая! Селим-уста пил вино, а Джамиль-ага успел развестись семь раз!

 Отправлено: 04.12.10 18:15. Заголовок: С досадой и запоздан..

С досадой и запозданием старый Тахир понял, что коснулся болезненной для девушки темы. Запад есть Запад, Восток есть Восток, и, если в шестнадцать лет ромейская девица едва начинала поднимать на поклонников трепетные взоры, дочери ислама, еще не переступившие порог гаремов, проклинали свой жребий. И то, было по чем горевать, усмехался про себя старик, в жилах которого все еще бродила кровь персов-огнепоклонников: затвориться в четырех стенах, чтобы видеть солнце лишь с позволения господинаи навеки позабыть о радостях, что воспеты великими мужами прошлого...

День завтрашний - увы! - сокрыт от наших глаз!
Спеши использовать летящий в бездну час.
Пей, луноликая! Как часто будет месяц
Всходить на небеса, уже не видя нас.

- Аллах возложил на твоего почтенного родителя обязанность быть твоим предстоятелем и опекуном,- важно проговорил он, вновь воздевая вверх палец; кот, несомненно, отвыкший от человеческой речи за время вынужденного уединения и теперь ошалевший как от количества гостей, так и от их говорливости, повернул голову, внимательно следя за жестикуляцией лекаря.- А это значит, что он должен был подобрать тебе достойного мужа, соображаясь с тем, чтобы ты была счастлива. Подумай сама: чем может порадовать такую красавицу древний старик, вроде меня? разве что за щечку потрепать.
На память лекарю тотчас же пришла история об одном почтенном правителе, который, будучи чрезмерно обременен государственными делами, отвел особый день для посещения гарема и неукоснительно следовал расписанию - пока однажды не приключилась с ним ужаснейшая история. Накануне совершенно неожиданно ко двору государя прибыли иноземные послы - люди уважаемые и нужные, которым скорее всего, неведомо было о заведенном обычае. Оскорбить их отказом владыка не мог, а потому прием затянулся едва ли не до рассвета, и по его окончании гостеприимный хозяин едва ли способен был дойти до кровати, не то чтобы навестить свой обширный, прихорошившийся и в нетерпении ожидающий очередного визита гарем. Что было делать бедняге? Отвергнуть своих прекрасных возлюбленных пренебрежением или все-таки пригласить одну?
Владыка был уже в летах, а потому последствия возлияний и бессонной ночи были весьма печальны. Поняв это, к мучениям тела герой этой истории прибавил еще и неистовое смятение духа, ибо известно, что о подобных несчастиях вести всегда разносятся с ветром, ежели не раздосадованными женщинами, то их соперницами, решившими похвалиться такой неудачей - и кто мог представить, какие мог возыметь последствия слух и несостоятельности правителя. Злопыхатели, иностранные дворы, придворные острословы - сколько врагов поджидает того, чья глава увенчана незримым или же вполне вещественным венцом высшей власти!
Но тот, к кому сейчас были обращены помыслы Тахир-бабы, поступил и мужественно и мудро. Велев собрать весь свой роскошный гарем, он приказал женам и наложницам наклониться, и каждую поцеловал... хм.. в общем, это заняло весьма много времени, особенно ежели учесть, что столь вольную, запретную для правоверного ласку он сопровождал каким-нибудь затейливым попугаем вроде попугайчика или мартышки, или же драгоценностью.
Впрочем, история умалчивает, поклонялся ли этот находчивый человек к любимцам Аллаха. Ясно было иное - рассказывать ее юной девице не следовало, и ибн Ильяс решил приберечь для будущего эту повесть, вызвавшую бы несомненный успех при дворе султана или же возле кипящего янычарского казана.

- Да и много раз разведшийся,- продолжал он вместо этого,- не станет хорошим мужем для юной девицы: едва сорвав цветок, он упорхнет прочь, лишив тебя защиты и покровительства, какие обязан достойный муслим оказывать своей не менее достойной супруге. Странно лишь, что отец не назначил над тобою опекуна, который бы отвечал за твое благополучие по его кончине - или с этим человеком тоже что-нибудь сталось среди всех этих ужасов войны? Но сейчас, в любом случае, твои сомнения позади: как старый друг твоего отца, я готов взять на себя заботы по твоей опеке: ты будешь мне вместо родной дочери, если, конечно же, пожелаешь, и, клянусь бородой Пророка, мы в два счета подыщем тебе спутника из ученых людей или среди бравых солдат ислама. Кто тебе больше нравится, умные или военные?

 Отправлено: 05.12.10 00:39. Заголовок: Что еще оставалось М..

Что еще оставалось Михримах, кроме как горько расплакаться в ответ на такие речи Тахира-бабы? Ведь само собой разумелось теперь, что не видать Азизу медовых лепешек из рук Торнато, как собственных ушей, а его хозяйке не суждено более вести беседы с молодым латинянином. И даже если бы новый ее опекун оказался столь снисходителен, чтобы позволить им поговорить в его присутствии, вряд ли его свободомыслие будет простираться настолько, чтобы поощрять новые посещения чужеземца. Ведь после этого свахи - если они еще уцелели в Городе - точно плюнут на порог недостойной, и вековать ей до седины в компании верного кота... Конечно, Тахир-баба сказал, что она может и отказаться от его покровительства, но тем самым ему, во-первых, была бы нанесена непростительная и незаслуженная обида, а во-вторых, Михримах действительно нуждалась в заступнике. Вот, и как тут не плакать?

Однако дочь Хаджи Низамеддина была девушкой рассудительной, а потому сумела не разреветься, мысленно сосчитав про себя до десяти и вдохнув поглубже. Лишь ощутив в себе силы говорить ровным голосом, в котором не слышалось бы дрожащего отзвука непролитых слез, Михримах со всей возможной кротостью промолвила:

- Для меня будет честью принять ваше предложение, эфенди, но люди станут болтать, будто я принимаю заботу постороннего мужчины. Да падет ложь на мою голову, но позволите ли вы отвечать на расспросы, будто дядя моего отца прибыл из Шираза? И, - тут ей снова пришлось перевести дыхание, - я доверяю вам выбор жениха, ведь вы знаете мир и людей, и куда лучше, чем я, можете сказать, как будет лучше, - она на мгновение зажмурилась, пытаясь отогнать стоящий перед внутренним взором образ Торнато, прижимающего Азиза к сердцу. Не помогло - воображаемая картинка стала лишь ярче и отчетливее.