Флаг над замком

После проповеди Дмитрия подобное проявление доверчивости и семейной привязанности, казалось, должно было раздражающе подействовать на князя Ахеи. Чувствительность была не в моде времени, когда для достижения цели изводили ядом отцов и братьев, шли войной на соседей и совершали браки на пепелище разрушенного дома. Однако, против воли Фома был тронут - не столько тем, что молодой человек выказал заботу о его семействе, сколько его привязанностью к матери, столь созвучной страхам и надеждам самого деспота.
С грустной улыбкой, которую вряд ли можно было различить среди ночной темноты, сын умершего и брат убитого императора заключил в ладони изящную безделушку, еще хранившую тепло кожи венецианца, и, казалось, заключавшую в себе его сердце.
- Я возьму это, но лишь для того, чтоб вернуть хозяину,- ответил он юноше голосом, в котором одновременно чувствовалась и твердость и ласка.- Чтоб вы не воображали, что все потеряно, фра, и что вам нет причины возвращаться. Теперь,- он сомкнул пальцы, и серебристый отблеск металла исчез в бархатной ткани,- вы обязаны вернуться за вашей матерью. Да хранит вас бог.

Коротко поклонившись и сделав знак одному из брави следовать за собой, а второму - остаться подле диакона, он плотнее запахнулся в плащ, озираясь в поисках вражеских патрулей. Момент был выбран удачно: привлеченные прибытием всадников, телохранители и любопытные отхлынули к главному входу замка, возбужденными голосами обсуждая, что мог значить столь спешный и поздний визит второго визиря.
Воспользовавшись этим, Фома нырнул в тень домов, окружающих площадь, и, пройдя несколько шагов, исчез в темноте.

Эпизод завершен.