Отправлено: 23.12.10 09:11. Заголовок: Кому суждено быть повешенным... - 31 мая, час ночи

Место: Галата, дом подесты

 Отправлено: 23.12.10 14:25. Заголовок: ... Дворец подесты, ..

... Дворец подесты, как уже говорилось, был скорее общественным местом, нежели частной резиденцией,- однако планировка его была столь продуманной и удачной, что в его стенах нашлось место не только просторной спальне и залу советов, временно превращенному в штаб-квартиру турецкого визиря, но и множеству служебных помещений, среди которых нашлось место и скромной конюшне в три денника.
Сейчас в двух из них били копытами и недовольно фыркали два араба редчайшей белорожденной масти; у одной из них были карие глаза, у второе - голубые. Слуги ага янычар, обихаживавшие это чудо природы, взирали на него с тем же почтением, с каким христиане разглядывали бы кого-нибудь из Апостолов, по странной случайности заблудившегося во времени и явившегося жителям погибшего града Константинова.
Собственный вороной Заганос-паши - тот из трех, что служил для выезда в город и не знал ни тяжести облаченного в доспех седока, ни свиста пуль и пения пролетающих стрел - давно привыкший к рукам славянских рабов, до поры мирно насыщался отборным зерном, изредка поглядывая на товарищей.
И не только на них.

Когда советники султана вошли в помещение, их глазам предстало распростертое на соломе тело мужчины в форме личного телохранителя ага янычар; голова его была скрыта мешковиной, а вокруг шеи змеей обвивалась узкая прочная нить: по-видимому, снятая с янычарского лука тетива.
Вокруг, бесстрастные, как статуи, столь пострадавшие от рук правоверных, стояли трое крепких делели. Они не смотрели на поверженного товарища, но напрасно милосердный глаз христианина стал бы искать в этом сочувствие к будущей жертве или угрызения совести; брезгливость, нет-нет да и мелькавшая в изломе сухо поджатых губ, была свидетельством того, что ни капли сострадания не ощущают наемники к своему недавнему товарищу. Для них его поступок был пятном на имени, ущемлением собственной чести - и тот, кто, нарушив приказ, навлек на собратьев по оружию гнев господина, не заслужил ничего, кроме жестокой и как можно более мучительной кары.
Один из них - тот, кого, видимо, почитали за старшего - при появлении визирей преклонил колени; остальные продолжали нести свой безмолвный караул.
- Мы привели его,- касаясь лбом земли, произнес он.- Приказывай.


Заганос-паша усмехнулся. Уже не первый раз за сегодня его проступок грозил навлечь на него беду; ага янычар понимал, что, предоставься случай, соперник воспользуется его промахом. И все же какой-то демон противоречия, страх перед тем, чтоб его заподозрили в самой способности к страху, вновь и вновь толкал мужчину на то, чтоб совершать дерзкие и бессмысленные поступки.
Мудрее было бы удавить эль Ксара, не дав возможности Ангелу узнать о его слабости; полезней было бы допросить изменника, чтобы понять, кто был с ним в сговоре и зачем ему понадобилось освобождать Анну Варда.
Но султанский лала выбрал другой путь. Повернувшись к Махмуду со все той же волчьей усмешкой, он спросил:
- Как вы пожелаете, эфенди, смерть этого человека должна быть быстрой и легкой или же медленной и мучительной?

 Отправлено: 24.12.10 17:21. Заголовок: Несмотря на всю свою..

Несмотря на всю свою любовь к лошадям, Махмуд-паша не любил своеобразный запах конюшен. Но это было одним из его наиболее тщательно оберегаемых секретов. Стараясь не морщиться, он проследовал за янычар-ага. Ему было очень интересно узнать, кто же именно осмелился на глупое предательство. Отпустить заложников... Чем же они купили тебя, несчастный? К своей досаде, Ангелович увидел, что голова пленника замотана мешковиной. И не потому он огорчился, что любопытство пока осталось неудовлетворенным, а лишь потому, что из-за грубой материи речь пленника может стать неразборчивой. А, значит, его присутствие при казни будет бессмысленным - не такое уж это большое удовольствие, чтобы для этого вставать из-за стола.

И в тот момент, когда он уже собирался под удобным предлогом покинуть конюшню - было бы неплохо посмотреть на арабских скакунов, его соперник преподнес третий и очень неожиданный подарок.

"Этого не может быть!" - едва не вырвалось у византийца. Как это было не похоже на Заганос-пашу!

Махмуд-паша возвел глаза к небу - или потолку, если будет угодно - и, не иначе, как получив ответ, протянул:
- Если бы среди моих людей был предатель, я бы не был столь милосерден. Быструю смерть мог подарить любой из делели, - короткий кивок в сторону троицы. - Мне было бы неприятно думать, что подобный проступок остаться безнаказанным. Или... почти безнаказанным, - справедливости ради добавил он.

 Отправлено: 26.12.10 01:48. Заголовок: По знаку визиря двое..

По знаку визиря двое телохранителей, не принесших своему господину знаков полнейшего раскаяния, подхватили под руки приговоренного и поставили его на ноги. Хотя оба они были людьми немалой силы и провели свою жизнь отнюдь не в библиотеках Шираза, о котором так любил поговорить Тахир ибн Ильяс, это далось им не без труда, ибо пойманный с поличным предатель был тяжел, и отличался поистине богатырским сложением.
Третий делели, поспешно поднявшийся с колен, подхватил стоящее неподалеку ведро с водой и опрокинул его на голову оосужденного. Рыхлая мешковина тут же намокла и облепила его лицо, заставив закашляться. Тело, дотоле расслабленное, напряглось в инстинктивной попытке избежать опасности; усилившаяся хватка товарищей заставила его с силой рвануться.
Заганос-паша рассмеялся.

- Снимите мешок,- острое лицо Заганос-паши изменилось; теперь он казался не волком, а породистой гончей, ждущей, когда псарь освободит поводок. Она так уверена в расположении господина, что считает ниже достоинства скулить, жадными глазами провожая добычу, и лишь по характерному прищуру и дрожи высоких ноздрей было понятно, как стремительно бьется сердце под этой ледяной оболочкой.

Когда из-под мокрой ткани показалась разбитая физиономия Сабита эль-Ксара, второй визирь издал насмешливый звук. В небольшом помещении тот прозвучал пугающе-звонко, словно удар хлыста,- так что даже лошади, замершие на мгновенье и словно понявшие всю опасность момента, шарахнулись в своих денниках.
Делели, держащие пленника, угрюмо насупились.
Губы второго визиря дрогнули и покривились, словно он хотел задать вопрос - но, внезапно передумав, обратился к Махмуд-паше:
- Желаете задать ему какие-нибудь вопросы, эфенди?

 Отправлено: 28.12.10 12:01. Заголовок: Если до этой минуты ..

Если до этой минуты Махмуд-паша был просто удивлен, то теперь, после любезного предложения соперника, даже опешил.
- Вы предлагаете мне задать ему вопросы? – выделив "мне", переспросил он, но, не давая возможности янычар-ага передумать, быстро повернулся к плененному.
Разбитые в кровь губы, заплывший глаз – с предателем не церемонились.

- Ты говорить-то способен? – с брезгливым участием поинтересовался Ангелович и после паузы продолжил. – Скажи мне, хочешь ли ты купить себе быструю смерть? Бешеную собаку, кусающую руку хозяина, просто пристреливают. Но так то тварь неразумная! Тебя же ждет иная участь. Знаешь ли ты, что значит быть заживо сваренным в кипящем масле? Или каково существовать обрубком без рук и ног? Тебе нужна такая жизнь? Есть вещи, пострашнее смерти. Но, если преданый тобой господин услышит правду, возможно, участь твоя будет не такой страшной; была голова – нет головы.

 Отправлено: 28.12.10 16:38. Заголовок: До пленника, похоже,..

До пленника, похоже, не сразу дошло, что его план провалился и предательство, столь хитро осуществленное, в мгновение ока вычеркнуло его из списка живых. Телохранитель, посмевший предпочесть милость своего господина, приравнивался к государственному изменнику, и лучшее, на что он мог рассчитывать - повешение, позорная и нечистая смерть, при которой человек испражняется, подобно животному, и уходит на суд Аллаха запятнанным не только душевно, но и телесно.
По сравнению с этим пытки, которыми пугал Сабита Ангел, были скорее милостью, ибо давали осужденному возможность проявить мужество, и этим хоть немного искупить дурную память, что он оставил по себе в аджаке или своей сотне. К тому же янычар-ага не единожды запрещал обмывать и даже хоронить изменников и тех, кто осмеливался воспротивиться султанской воле: казнь венецианских моряков, чьи останки давно уже были расклеваны птицами на частоколе близ Богаз-кесен, служили немеркнущим напоминанием не только для людей Книги, но и тех, кто в этой войне встал на сторону полумесяца.

Но сегодня, пожалуй, впервые за всю свою жизнь, Заганос-паша пожалел о том, что его слово так нерушимо и что обреченный, попавший к нему, заранее сознает гибельность своей участи. Ему не было дела до причины, побудившей делели поступиться клятвой верности - женская красота и мужская алчность подобны двум морям, каждая волна которых неповторима и накрывает человека с головой. Пожалуй, ему не было дела и до того, куда бежала, где напрасно надеялась скрыться от него Анна Варда: он знал, что отыщет ее, даже превратись она в песчинку на дне любого из этих морей. След поцелуев на ее губах, капли девичьей крови, растертые по его коже - коже первого мужчины - словно стон раненой лани, рано или поздно, приведут ощеренного хищника к ее убежищу. Нет, не место, и не причина сейчас разрывали, терзали своими когтями впервые проснувшуюся ревность в его душе - но единственно мысль о том, что нашла женщина, делившая с ним хлеб и ложе, в этом мешке с костями и мышцами, в существе, которое по первому же его желанию перестанет не только дышать или говорить, но даже существовать.

... Он видел, что пленник, чей ум никогда не был блестящ - да и зачем ум тому, кто должен молча исполнять чужие приказы?- пришел, наконец в себя и сообразил, что произошло. Ледяными, бесчувственными глазами Заганос-паша вглядывался в разбитое лицо Ксара, ощущая тошноту от тех замыслов, что рождались в его сердце, и тех желаний, что начинали томить его. Расправа над этим человеком должна была стать уроком, который на годы заставил бы содрогаться всех остальных.
Этому могло помешать лишь одно: мысль, что расправа вызвана спором визиря с его рабом из-за женской юбки.
Поэтому-то сейчас он передал право слова сопернику, и поэтому в молчании слушал угрозы, которые грозился обрушить на голову изменника Махмуд-паша. Сейчас речь шла не о споре мужчин, но лишь непокорстве раба и воле всесильного господина.

Да, это так. Ничего больше.

 Отправлено: 28.12.10 17:54. Заголовок: Ксар действительно п..

Ксар действительно понял, что попал в переплет - но, в силу то ли характера, то ли слепой веры в правоту того, за кого он готов был еще недавно принять смерть под стенами покоренного города, не мог поверить, что господин так легко подписал ему смертный приговор.
Разве он задумал плохое? Разве женщина, уведенная им с ложа Заганос-паши, не была иноверкой, той, кого Коран учит не подпускать ни к своим мыслям, ни к душе правоверного? Второй визирь и раньше, случалось, проводил время с той или иной ригланувшейся чернобровой красоткой - но совершать ради нее такое безумства и обращаться с ней, как с госпожой, ему, ага янычар, было вдвойне непростительно и запретно? Позорно ли? Может быть, даже позорно - как для всякого, кого околдовали с ложной стыдливостью потупленные глаза и обманчивый, лживый зов женской плоти.
Неужели он не видит этого? Неужели сам ничего не поймет?
Неужели тот, кто столько лет казался отлитым из стали и бронзы, оказался слеб, как любой из тех молодчиков, что, умастив себя благовониями и нарядившись, словно евнух, готов сложить под ноги первой попавшейся потаскушке свои мечты и свою бранную славу?

Слова Махмуд-паши, которого делели ожидал увидеть в госстях у своего господина не больше, чем лисицу - у гончих псов, заставили гиганта поднять голову. Угрозы, что слетали с кончика языка извечного противника янычар-аги, звучали так же странно, как угрозы слепому посадить его в лишенный света подвал.
Он шевельнул челюстью, словно проверяя, что именно заставило Ангела задать вопрос о его способности к речи. Но челюсть была на месте, зубы наличествовали, и Ксар с нескрываемым удивлением уставился на выкрещенного византийца, которого каким-то внутренним, идущим из глубины чутьем не считал за "своего".
Почему тот допрашивает его? Не случилось ли непоправимое и не навлекла ли пленница беду на того, чью шею, словно петлей, захлестнула ее змеящаяся коса*
- А видел ли ты, эфенди, как разруают человека до полы седла одним ударом?- не испуганный, но задетый словами Махмуд-паши, говорившего с ним, как с ребенком, едва научившимся держать меч, ответил он вопросом на вопрос.- Или как одним ударом ломают человеку шею? Где ты был, пока мы стояли под стенами города? Ни тебя, ни твоих людей я не помню ни при одной атаке...

Навалившаяся темнота заставила его внезапно прервать свою изумленно-обвиняющую речь. Он пошатнулся, но был тут же подхвачен товарищами; впрочем, объятия их врад ли можно было назвать дружескими.
Тряхнув головой, Ксар вновь поднял на Ангеловича еще не прояснившийся взгляд.
- Ты мне не господин,- борясь с дурнотой, процедил он.

 Отправлено: 30.12.10 12:27. Заголовок: Византиец запрокинул..

Византиец запрокинул голову и от души расхохотался. Напряжение, в котором он пребывал последние дни, потихоньку отпускало. Этот избитый в кровь гигант, считай, мертвец, пытается ему угрожать? Отчаянное нахальство человека, стоявшего одной ногой в могиле. Восхитительное нахальство.

- Я молю Аллаха, - отсмеявшись, ответил он, - чтобы шакал, подобный тебе, никогда бы не смог назвать меня своим господином. Кто ты такой, чтобы задавать мне вопросы? Ты напрасно расплескиваешь свой яд - мертвая змея не может укусить. И не передо мной ты виновен. Будь ты моим человеком, я бы побрезговал даже плюнуть на твою могилу, - Ангелович прижал руку к груди, принося таким образом безмолные слова извинения янычар-ага. - Ты прав, я тебе не господин... Но чем же тебя так обидел уважаемый Заганос-паша, что ты пошел на предательство того, кто приблизил тебя к себе?

 Отправлено: 30.12.10 13:27. Заголовок: Левантиец шевельнулс..

Левантиец шевельнулся - и, как ни сильны были его товарищи, от этого движения им пришлось переступить с ноги на ногу. Сейчас более всего они походили на стаю гончих, висящих на ушах заматерелого, покрытого кровью и клочками оторванной кожи, гигантского кабана, которого подняли поутру, среди колючего подлеска. Сколько часов он петлял по лесу, сколькие борзые отметили его путь вывернутыми внутренностями - пока, наконец, силы гиганта не иссякли, и он не остановил свой бег, налитыми кровью глазами следя, как отблескивают последние, вечерние лучи солнца на стальном острие рогатины.
Пришел его последний час.

Мысль эта, столь очевидная для остальных участников сцены, только сейчас начала понемногу достигать сознания Сабита. Когда он выводил из дома греческую пленницу, желая спасти ага янычар от опасного для мужчины заблуждения, когда улещивал ее подозрительную служанку, когда рисковал своей шкурой перед лицом латинских наемников - разве он думал о том, что стремление это обернется против него? Неужели тот, кто посылал в бой войска и казался всем сделанным из железа, нынче ослаб до того, что готов был обречь на смерть своего воина лишь из-за того, что тот, словно безумца, оттащил его насильно от края пропасти, разверзшейся между женских ног?
- Не я здесь предатель, а тот, кто ради собственной похоти забыл о приказах султана и своей чести!- нагибая голову и не глядя на Ангела, сурово произнес он.- Ты позоришь меня, но сам должен быть во сто раз более предан позору! Тех, кто тебе верил, тех, кто шел за тобой на смерть ты предал ради ласк какой-то высокорожденной шлюхи...!

 Отправлено: 30.12.10 14:46. Заголовок: ... Удар в лицо заст..

... Удар в лицо заставил его голову мотнуться, как подвешенную к дереву на Навруз детскую тюбетейку; Заганос-паша отступил, сжимая побелевшими пальцами кулак, по которому текла кровь; своя или чужая, он не мог разобрать. Перстень, что еще час назад покоился на полупрозрачных пальцах Анны Варда, от удара сдвинулся вбок, разорвав его кожу.
Поправив его, второй - а теперь уже, наверное, первый - визирь всесильного султана с холодным отвращением посмотрел на пленника, в оглушении мотающего головой, словно конь, которого на полном скаку подбили под колени. Ярость, выплеснутая в страшном ударе, которые менее могучего человека заставил бы корчиться на земле, отступила - и ага янычар с вернувшейся дрожью понял, что выдал себя Махмуду, вновь проявив постыдную слабость, ту, в которой его упрекал телохранитель.
Впрочем, он не был бы лучшим стратегом в империи, если бы не оставил себе пути назад.
- Глупец!

- ... Сегодня утром я застал его развлекающимся с мальчишкой,- с жестокой ухмылкой обратился султанский лала к собеседнику, движением бровей давая понять, что лишь нежелание оскорбить взыскательный слух собеседника удерживает его от описания того, каким именно запретным для правоверного развлечениям предавался делели.- Женщина, что была здесь - дочь одного из советников императора, заложница,- он прикусил язык, чтобы слова не звучали слишком поспешно и не выглядели оправданиями.- Но этим животным нет дела ни до чего, кроме удовлетворения своей жажды совокупляться. Звери в бою, они не обретают человеческого облика, возвращаясь из похода,- он пренебрежительно тряхнул головой, словно желая продемонстрировать, что среди его янычар случившееся невозможно никогда и ни при каких обстоятельствах.
- Можно ли доверить им казнить предателя?- вопрос был адресован Ангеловичу, но от него и без того дрожащие от стыда и унижения телохранители едва не застонали; единственное, что сдерживало их от отчаянных оправданий, было отсутствие позволения говорить.

 Отправлено: 11.01.11 12:16. Заголовок: Пожалуй, сегодня он ..

Пожалуй, сегодня он узнал соперника совсем с другой стороны. Махмуд-паша, сохраняя на лице выражение брезгливого безразличия, старался ничего не пропустить.

- Как говорят мудрецы, хочешь сделать хорошо - сделай сам, - вкрадчиво заметил он в ответ. - Плохо, когда в окружении находится предатель. Еще хуже, когда он польстится на хорошенькое личико.

Вид у Ангеловича был самый невинный - речь шла о Ксаре и только о нем; ведь янычар-ага никогда не опустится до того, чтобы потерять голову от какой-то женщины.
- Впрочем, если этот шакал любит мальчиков, - он сморщился и меланхолично продолжил, - возможно, ему просто заплатили. Только откуда у заложницы золото... Кстати, как зовут эту девицу? - словно мимоходом, поинтересовался византиец и, не меняя тона, обратился к Сабиту. - Что молчишь, или у тебя язык отсох?

 Отправлено: 11.01.11 17:13. Заголовок: Противник поторопилс..

Противник поторопился обнаружить свой интерес к беглянке, пусть и сделано это было под видом расспросов пленника. Очевидно, он ожидал, что ага янычар попытается скрыть свою причастность к этому делу и имя девицы, из-за которой поднялась тревога - но разве не постыдно для мужчины отрицать содеянное с женщиной, и постыдно ли, если женщина эта - заложница, полная его собственность, и права на нее заявлены им с первого взгляда и первого жаркого мига.
- Что он может знать?- сухой смех вырвался из горла султанского воспитателя, будто лай; презрительно вздернув губу, он смотрел, как медленно распрямляется приговоренный, как вздымаются, преодолевая боль, его ребра. Пальцы разбитой руки саднило, но снять врезавшееся в сорванную кожу кольцо казалось ему сейчас подобно утрате следа гончим псом.
С трудом отведя взгляд от Сабита, визир повернулся к своему товарищу, и мрачные сполохи заплясали на самом дне его бездонных зрачков.
- Разве вы, уважаемый, делитесь планами с охотничьим псом, что загоняет для вас дичь, или со скакуном, что храпит под ударами ваших шпор? Он вывел отсюда женщину, семья которой была близка к базилевсу - и я молю Аллаха, чтобы ромеи еще до утра не зарылись в свои норы и тайные логова так глубоко, что даже крысы не отыщут трупов, когда смерть вырвет из тел их нечестивые души!

Пока он произносил эту полную яда речь, пленник распрямился, налитыми кровью глазами уставившись на своего мучителя. Не нужно было обладать проницательностью Махмуда или ядовитым умом Заганос-паши, чтобы понять, что оскорбления уязвили его душу и с языка наемника не сорвется больше ни звука - разве в тот миг, когда его жизнь будет оставлять тело, и последний хрип - словно приветствие неземной госпоже - разомкнет синеющие уста.
Это было то, что ага янычар хотел и добивался.

Однако, сделанного показалось ему мало. Законы приличий того времени не распространялись на низших по рангу и ни один вельможа или же принц не считал для себя унизительным и позорным, таская за бороду провинившегося торговца, или избивая лежащего в пыли слугу. Фалака, господствовавшая в янычарских рядах, хотя бы раз, но гуляла по спине новобранца, и офицер, поставленный наказать его, ни мгновения не задумывался о таких веками позднее измышленных вещах, как благородство и жалость к нижестоящему. Для неродных детей Османской империи железная дисциплина была в первую очередь дисциплиной кнута, и никакому движению гуманизма еще долгие годы не дано было смягчить их почти первозданную суровость.
Усмехнувшись, старший офицер аджака, вельможа, оскорбленный рабом, визир, в чьи планы вторглось немыслящее животное, отступил на шаг и процедил сквозь зубы, холодно глядя на обреченного:
- Следовало бы выпороть его завтра перед всем строем, чтобы предатель осознал, сколь велика глубина его провинности - но ради великой победы султана Мехмета Фатиха я готов помиловать этого вероотступника, продавшегося людям Книги. Тебя высекут здесь, а потом повесят - и тело твое будет оставаться три дня на всеобщем обозрении, чтоб каждый понял, какой кары заслуживает бунт против султана и нашей...

Договорить он не успел. Рука гиганта, свободная от кандалов или веревки, словно змея, в прыжке вонзающая зубы в жертву, впилась в его горло, грозя вот-вот вырвать кадык.

 Отправлено: 16.01.11 00:23. Заголовок: Наемник сам не мог б..

Наемник сам не мог бы сказать, что заставило его нанести этот удар человеку, на которого когда-то он смотрел с восхищением и перед которым еще недавно готов был преклонить колени. Злость и горечь пронзили его сердце при мысли, что ради возможности один раз переспать с девицей, которая отличалась от сотен и тысяч других только тем, что появилась на свет на льняных простынях, а не грубой мешковине, ага янычар, прежде бывший сотворенным из железа, вдруг превратился в воск. Хуже! в глину, которую иноверка, которую даже не пожелал никто из соплеменников, отшвырнула с презрением. И этому-то человеку, который готов был преклониться не перед доблестью или достоинством, но перед тем единственным, что отличает мужчину от женщины - точкой схождения ног - перед этим сокровищем, все обладание которым не длится и мига... стоил ли этот человек той преданности, которую испытывали к нему его люди, готовые пойти по слову своего командира на смерть. Сабит искал и не находил ничего, чем могла бы прельстить эта бледная иноверка: лживое смирение, пагубное жеманство, все ложь и притворство. Чем отличалась она от Зойки, которая расплатилась за спасение так, как испокон веков положено женщине платить мужчине, кроме того, что запросила за право пролить ее первую кровь цену, которой не стоила ни она сама, ни вся ее семья, от первого до последнего колена?

... Руки великана сами взметнулись, устремляясь к горлу человека, который добровольно продался в рабство, и всех тех, кто служил ему, сделал рабами... И чего только? сказать противно...

Борьбы не было, ее просто быть не могло. Смуглое горло под его пальцами поплыло, потом дернулось; инстинктивно напряглись жесткие мышцы, в попытке освободиться от захвата. Противник не вскинул рук, не вскрикнул, не сделал попытки освободиться. Но это и не понадобилось - очнувшаяся охрана бросилась на наемника, двумя ударами опрокинув его навзничь на землю, а затем, удар за ударом, выбивая, искрами, свет из его глаз...
Петля плотно обхватила его собственную шею - но этого он уже не почувствовал.

 Отправлено: 18.01.11 13:16. Заголовок: Ага янычар не успел ..

Ага янычар не успел ни вскинуть рук, ни защититься - лишь судорожно вздохнуть, прежде чем горло стиснули железные пальцы наемника. Он не пошевелился, но причиной тому была не гордость и не уверенность в том, что рядом стоят преданные стражи. Военачальник, не кланявшийся пулям и ядрам, посылавший на смерть тысячи и обрекший ей сотни тысяч, не покидавший переднего края с самого начала осады Города просто не ожидал, что его собственный телохранитель осмелится на подобное, за самым порогом победы, в шаге от высшей власти. Что ж, в чем-то это было бы даже справедливо: найти свою смерть не от копий и ядер, а от руки раба, наемника, в собственном доме, едва встав с постели, на которой познал самое пьянящее наслаждение в жизни.
Боль пронзила его горло, заставив мышцы натянуться, как галерные канаты; вздох не шел в легкие и ноздри мужчины раздулись и затрепетали. Глаза, жесткие, спокойные, как застывшие под коркой льда воды горных ледников на высоких вершинах Агры даг*, уперлись в лицо незадачливого убийцы. И в них было лишь одно - понимание.
Он, действительно понимал, и, может быть, лучше чем сам Сабит, что толкало того на отчаянную, дерзкую попытку любой ценой отвратить товарища по оружию от влечения к женщине, ведь верно говорят мудрецы, что завернувшийся в подол подобен облаченному в саван; в очаге, в уюте, в ласковом голосе, в призывно распахнутых руках и алых устах кроется смерть для воителя. И, возможно, он согласился бы с этим, если бы не было слишком поздно.
Он уже ступил на путь соблазна и уже позволил поймать душу свою; и не презрение теперь сияло в его глазах, а почти сочувствие, жалость к человеку, которому не дано прикоснуться к пламени, не дано войти в него обнаженным, как все дети Адама, и не дано слиться с ним воедино в воротах женского лона.

... Делели втроем оторвали гиганта от неподвижного ага янычар; пошатнувшись, видя только тьму, которая застилала глаза, визир, как и его жертва, не различал уже ничего, кроме стремительно падающей тьмы - но вздох, как паруса, внезапно наполнил его легкие, и мир закружился, мелькая яркими красками, словно искрам от костра.

Когда он пришел в себя, все уже было кончено.

* турецкое название Арарата