Отправлено: 19.07.11 04:15. Заголовок: "Ворон ворону" конец марта 1453 года, Галата.

Друзья, дадим обет быть вместе в этот час,
В веселье на печаль совместно ополчась,
И сядем пить вино сегодня до рассвета!
Придет иной рассвет, когда не будет нас.
(Омар Хайям)

Чезаре дель Неро - Франческо ди Пацци

 Отправлено: 19.07.11 04:16. Заголовок: Нотарий сер Бернабо ..

Нотарий сер* Бернабо Дормобене, налоговый чиновник-фискал из канцелярии Дворца подеста в Галате был человеком въедливым и вздорным.
Должность он занимал среднюю, подавали ему прошения и грамоты об аренде складов и жилых домов на земле портовой коммуны, он же высчитывал налог с каждой сделки и прилагал малую печать, передавая прошения дальше. Загвоздка в том, что сер Бернабо был уверен, что всякая грамота должна вылежаться всласть в его казенном сундуке, как до срока сорванная смоква. Сколько ей положено дозревать – неделю, месяц или полгода решал сам сер Дормобене. А он не любил поспешных решений.
Зато паче всего Бернабо любил приношения от просителей. Не брезгливо принимал и денежную мзду и красные шапки, привезенные из Генуи, и битую дичь в пере, и свежую телячью печень и сыр в сыворотке и куски рубашечного полотна, резные камни, вина хорошие, но не сладкие.
С миру по нитке – кто чем побалует. Прошения особо щедрых дарителей сер Дормобене отправлял по волокитной цепи вверх куда быстрее прочих.
Бесспорно, сер Бернабо был не единственным мздоимцем во Дворце подесты, но зато особенно загребущим и злопамятным. Никакие жалобы не могли его сместить – потому что перед начальством был он примерно подобострастен и охотно делился с высшими прибытком и кляузами, свое место знал и сидел на нем прочно, как гвоздь во лбу.
Вышагивал он по-журавлиному коленцами, алая мантия волоклась по полу, а на лице вечно держалась кислая мина – то ли от чванства, то ли от почечуя*, коим он жестоко страдал на сорок пятом году жизни. В довершение ко всем своим порокам сер Бернабо был родом из Пизы.
Когда поступил к нему договор на аренду Дома Химеры, что на улице Сан Джакомо, первое, что понял сер Дормобене – арендатор городского особняка – приезжий флорентиец.
Чиновник растянул губы, как прорезь копилки, хрустнул пальцами и прикусил край капюшона. Кивнул и передал грамоту робкому отроку-писарю.
- Тисни в самый долгий ящик, Настаджо. Клянусь, он у меня попляшет, bucaiolo*! Назначь ему время в среду после полудня, а явится – скажи, что я на совете, пусть приходит в пятницу после обедни. А в пятницу скажи, что я приболел. Пусть обратится во вторник. А во вторник, сер Бернабо замечтался и прибавил – Я уж придумаю, чем от него отговориться.
Так давняя распря Пизы и Флоренции достигла Галаты. *
Ди Пацци сразу смекнул, откуда дует дурной ветер. Ему было бы достаточно заплатить разок, из руки в руку, за углом, как бывало часто, чтобы прекратить волокиту, но то ли упрямый норов, то ли веселая злость овладели им. Он решил взять пизанца измором.
Франческо смиренно являлся всякий раз, как ему было велено. Садился на скамью для просителей в колоннаде канцелярии дворца, между стариками и бедными торговцами, что часами томились у окованной двери, держа неловко на коленях свои жалкие дары: пару битых зайцев, уже с душком, копченую скумбрию на кукане или десяток яиц в шапке (пока примут прошение либо яйца протухнут, либо цыплята выведутся).
Сукно в заплатах, стоптанные опорки, грубой выделки кожа безрукавок, плеши, оспины, и посреди этого кряхтения, почесывания и чесночной вони – как назло – всякий раз в новом наряде Франческо ди Пацци, парча тяжелых привязных рукавов, серебряный помандер* с пачулями, уксусом и муском то и дело под носом, перчатки с нашитыми живописными миниатюрами-овалами – «Благовещение» на левой руке, «Венера и Марс в позиции ὀργασμός*» на правой, поверх перчаток – наборные перстни (восемь из десяти боевые, под кастет, две печатки)
Сер Бернабо шел мимо, сглатывал, задирал сухой подбородок и думал про себя: Лихорадка тебя тряси!
- Славный день, сер Дормобене – елейным голосом здоровался ди Пацци - Доброго здоровьица.
Старики шамкали и кланялись вразнобой. Отрок-писарь, гуляя бедрами, семенил позади чиновника с подносом, и собирал дары. Мешкал перед ди Пацци, стрелял оком c поволокой, ожидая от него взятки.
-Ступай с Богом, позорное дитя мое... – вздыхал флорентиец, скрещивал руки на груди, протягивал ноги крест накрест и делал вид, что сладко дремлет на утреннем холодке колоннады.
Дожидался своей очереди и проходил в комнату сера Бернабо.
Останавливался в солнечном пятне рядом с его косым пюпитром.
И неизменно начинал разговор:
- Видите ли, сер Бернабо, я очень бедный человек. Мне бы печать приложить.
- Дело ваше рассматривается – огрызался чиновник – Надо ж..дать! Приходите в четверг! Перед вечерей!
Так Пиза наносила удар.
Ди Пацци изучал нотария телячьими очами. На поясе его заманчиво качался расшитый тугой кошель-мошна на шнуре. Оттягивая время приема, он давал пространные советы исцеления от почечуя.
Призывал святого Фиакра*. Обещал заказать именной молебен. Вспоминал прабабкины средства – самые ядреные и проверенные. Не пробовали пить кровь ежа? По ложке натощак, но еж нужен непременно свежий. А вот еще есть рецепт. Благочестивый, надо заметить.
«Возьмите средним пальцем левой руки слюны изо рта и помажьте ею шишки сзади, говоря при этом: "Уйди вон, почечуй, Бог тебя проклинает. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа". После чего скажите девять раз "Отче Наш" и "Богородицу" Мажьте геммороиды девять дней; во второй день произнесите молитвы восемь раз, и так далее, уменьшая каждый день по порядку». Очень сильно помогает. Главное, не вынимайте пальца.
Так Флоренция оборонялась.
Сер Бернабо кривился:
- А чем, вы, собственно говоря, занимаетесь! Цель вашего приезда извольте огласить!
Тут Франческо заводил длиннейшую историю о двух банковских конторах, контролирующих торговлю не то квасцами, не то тунцами, рассказ этот был столь долог и запутан, что даже писарь клевал носом и давил весенних мух на подоконнике, чтобы чуточку развлечься.
Сер Бернабо сдавался
- Полно, мессер ди Пацци! Я понял! С чем пришли?
- Как уже сказано, мне бы печаточку приложить. А налог на аренду дома я уплачу в казначейство тотчас.
- Во вторник! Через воскресение! Или позже, ждите, вас известят! Вас много, а я один! - мстил чиновник. – Ну, что вы еще хотите?
- Ничего. – Франческо нарочно медлил в дверях – сер Дромадере, у меня есть важное сообщение.
- Ну? – Бернабо, не замечая перековерканной фамилии, осторожно стучал кулаком по пюпитру, вздрагивала чернильница. – Слушаю.
- Я вас люблю.
Писарь кашлял, муха билась в грубое оконное стекло, тугая дверь грохала о косяк.
- Есть просто так себе люди – задумчиво говорил сер Бернабо, откупоривал флягу-мех и долго глотал бальзам – А есть сволочи! Настаджо, догони его, скажи, что всю следующую неделю я на богомолье!
- Боюсь, сер Дормобене – стонал писарь – Он мне ухо крутит... Больно.
- Поди, поди! От тебя не убудет! – гневался нотарий.
... Во вторник (как и было назначено в очередной раз) Франческо снова сидел на скамье просителей, у него как раз выдались свободные часы.
Слушал черствые разговоры, о лавочном налоге, о безрыбье, о том, что Турка выступил из Адрианополя, что велено копать рвы и конечно – о близком конце света.
В этот день сер Бернабо явился на службу не один. Следом за ним мерял плиты колоннады долговязый, выжаренный на пиратском жестком солнце чернявый скуластый италиец, он что-то запальчиво говорил, сер Дормобене помавал рукавами и пропустил его в комнату вперед остальных, несмотря на ропот. Особый гость? Пострел везде поспел?
Ди Пацци оставил стариков и без стыда, припал к двери, слушая беседу, готовый в любой момент отшатнуться.

Открыть

*К представителям среднего класса (в том числе, к нотариям) обращались «сер» (итал. ser), * Пиза и Флоренция издавна враждовали, в XV веке Пиза была захвачена Флоренцией и граждане пизанской республики испытали все тяготы поражения в правах и унижения. *bucaiolo (итал) произносится как "бухайоло" - жаргонное выражение тосканского диалекта, особенно во Флоренции, равноценное понятию "продажная женщина" и, применимо к мужчине, пассивный педераст. *почечуй - старинное название геморроя. * помандер - ароматница, флакон для уксуса и парфюмерных масел. *ὀργασμός - (греч) - оргазм. * Святой Фиакр - У католиков покровителем больных геморроем (а также всех садоводов) был отшельник Святой Фиакр. По легенде, ему пришлось целый день трудиться в саду, после чего у него появилась сильнейшая боль от выпавших геморроидальных узлов. Присев на камень, он вознес жаркую молитву об исцелении, после чего узлы отпали и отпечатались на камне.

 Отправлено: 05.08.11 13:06. Заголовок: Чезаре мутило. Вот у..

Чезаре мутило. Вот уже третий день как обманчивая деревянная "земля" не пыталась сбежать из-под ног, то мерно покачиваясь в убаюкивающе ровном ритме, то гарцуя и вывертываясь неезженным жеребчиком. Но какое-то подспудное недоверие к земной тверди все же не желало покидать измученное долгим морским переходом тело, заставляя иногда пошире расставлять ноги и украдкой, на миг опираться на ближайшую стену или хлипкий плетень. Корабли Корво* ненавидел так же истово, как и любил лошадей. Всеми фибрами, жилками и прожилочками и души и тела. Тело, впрочем, ненавидело даже там, где дух смирялся с неизбежным.
Сьер Ломеллино укоризненно покачивая головой на едва заметную прозелень на смуглом лице кондотьера угощал гранатом - кислое - и сыпал обилием рецептов от морского недуга. Утром натощак полстакана лимонного сока с гранатовым вином и "Богородице Дево радуйся", размеренно и не торопясь, после заесть твердым сухариком. Дель Неро становился лицом схож с тем самым полстаканом лимонного соку, скучнел, благодарил подесту, неожиданно гостеприимного, особенно после писем Франческо Миланского, и собрав себя в горсть, присыпанную сверху гранатными зернышками, отправлялся по делам - заверить бумаги, оплатить пошлины и простой двух кораблей, найти жилые и нежилые склады, более или менее пристойное жилье, et cetera, et cet**...

- Достопочтенный гражданин Генуи желает... И оплатить тоже желает...
Скрипучий голос Чезаре пел музыкой в ушах суетливого писарька, воловьими очами взиравшего снизу вверх.
- Одну минуточку, мессер, секундочку единую, не успеете сказать как Господь наш свят на небесах, а я уже приведу господина Дормобене, уж он вам все расскажет, все объяснит, поможет посоветует...
Отрок семенил мелкой поросячьей рысцой, всплескивая ладонями и то ли подманивал за собой, то ли молил оставаться на месте. Ворон не понял ни черта, но решил остаться на месте - от такой суеты добра не жди. Тем более ближняя стена опять угрожающе покачнулась и кондотьер тайком полез в пояс за ломтиком цуката.

- Вы говорите, мессер Ломеллино подсказали?
Алая мантия чиновника сопровождала того во всех его движениях. Стелилась угодливо по зашарканному мрамору полов, тайком подбирала крошки и мелкий сор, любовно обвивала худые цыплячьи щиколотки, льнула к ладоням хозяина, брезгливо поддергивавшего ее на пороге. Кондотьер замер, сраженный таким великолепием. "Вербульд", - пронеслась мысль, - "как есть вербульд, только горба не хватает, видать всю воду из него выпил. Да еще и зовется так же - дромадером, по арабски".
- Ну так пойдемте ко мне в кабинет, - дромадер льстиво и сладко поманил ладонью, и вышагнул, показывая путь, - два корабля, из них один неф, это у нас выходит пошлины... - Глаза чиновника на миг прикрылись, тая золотистый блеск маячившей выгоды... Оно конечно гость подеста, но ведь болван же генуэзский, наверняка не смыслит ничего в ценах, это значит можно взять, можно...
- Но вы учтите, никакого налога до продажи, - дель Неро шагнул широко, едва ли не обгоняя мироточащего фискала, - я платить не собираюсь. За простой и не более. А то и вообще из гавани уведу.
- Ну что вы, что вы... - стремительно несущийся дуэт миновал скамьи просителей и долгождальцев, скромно дремавших на скамьях и ворвался в тяжелые дубовые двери. За ними каплей постного маслица просочился писарек. - Никаких лишних трат, разве я могу расстроить наших уважаемых гостей?
Сьер Бернабо замироточил пуще прежнего. Журавлем переростком втянулся за тяжелый, красного дерева стол, заперебирал для пущей важности бумаги.
- Можете, ясен перец, - от приторности чиновника запершило в горле, и Чезаре каркнул следующую фразу не заботясь о пристойном. - Если подсунете какой-нибудь сарай вместо пристойного дома. Да еще мне нужно разместить полсотни свободных и две сотни рабов. Свободных пока не отбуду, рабов - до продажи. И жилой дом. Я непритязателен, но халупа тоже не нужна.
- Знаю, знаю, мой господин, удивительнейшей дешевизны и удобств помещение, бывшие казармы, там и три сотни человек разместить можно, - в голове почтеннейшего чиновника защелкало и он кивнул писарьку, чиркая одновременно на лоскуте бумаги записку. - Иди, к мессеру Соммано, скажешь от меня. - И повернулся обратно к кондотьеру.
- Это вам будет стоит всего ничего, сотня дукатов месяц, можно разбить на недели, по четверти сотни в седьмицу.
Отрок скользнул к двери, приоткрыл ее бесшумно и канул в полутьме.
- Сколько???

_________
*- (итал.) Ворон
**- (лат.) и так далее...

 Отправлено: 09.08.11 05:59. Заголовок: Далеко не улетел поч..

Далеко не улетел почтовый голубок сера Дормобене. Железной крепости, затянутые в перчатку красной кордуанской кожи, пальцы впились в ухо секретаря Настаджо и дернули с вывертом.

- Душа моя. Не ходи никуда. Будет гадко, - ласково и тихо посоветовал ди Пацци, одновременно он ловко извлек записку из рук юнца (тот даже не пискнул, только сморщился плаксиво и сучил ногами, будто невтерпеж у двери нужника). - Верь мне, вижу как наяву, у тебя сегодня очень скверный день. Я такие вещи чую, моя бабка была стрегой. Но есть средство от твоей напасти: переодень одежду шиворот навыворот, три раза прочти "Ave", стоя на одной ноге и купи на рынке мужской корень мандрагоры, да смотри - потолще и подлинее.
- Зачем.. корень? - одними губами пролепетал измученный юнец. Очевидно, первые два пункта не вызвали у него удивления.
Ди Пацци насмешливо оглядел его вертлявую фигурку, сапожки на каблучках, манерно завитые волосы и подведенные сурьмой блудливые глаза.

- На досуге сам себя тычком побалуешь. Время проведешь.

Просители на скамье оживленно зашептались.
Франческо выпустил багровое ухо, записка канула в отворот перчатки, ди Пацци тяжело взглянул на поникшего писаря:
- Сгинь.
Настаджо не пришлось просить дважды.

Ди Пацци понимал, что сумма, названная Бернабо была немыслимой, несомненно нотарий состоял в доле с выжигой Соммано, это имя встречалось ему, предупреждали бывалые галатские обыватели, Леоне Соммано и вправду держал близ порта обветшалое здание старых казарм и жилую хибару, в которой прежде, если не врут, был дешевый моряцкий бордель, даже если этот факт и был ложью - воняло в развалине до сих пор знатно, а плесень на стенах нельзя было выдать за гобелены. Франческо не питал добрых чувств к едва не облапошенному приезжему, и любовью к ближнему не страдал с детства. Но выдалась прекрасная и сладостная возможность подгадить пизанской коряге.
Не теряя времени, ди Пацци распахнул дверь настежь и широко шагнул в комнату нотария.
Ослепительная улыбка во всю пасть, раскинутые руки - переливались в косом луче солнца из окна "павлиньи" широкие рукава, незримое душное облако амбры и муска от ухоженных волос и одежды, блеск самоцветных капель на груди и фалангах пальцев. Он уверенно бросился к приезжему, гаркнул радостно:

- Ба! Друг мой, сердце мое, наперсник! Десять лет в разлуке! Глазам не верю! Нешто сплю, ущипните меня! Ты ли это? Как похорошел! Дай поцелую, паду к тебе на грудь!

Нотарий остолбенел за конторкой, как труп стоймя, глаза его остекленели, верблюжья челюсть немо отвалилась, а лицо пожелтело - для полного сходства с мертвечиной.

Ди Пацци плотно и крепко облапил чернявого приезжего, притиснул к себе, охлопывая по спине и плечам, сунулся лицом к лицу, будто и впрямь для горячего дружеского поцелуя в десна и быстро шепнул:

- Мессер, простите мне фарс, но вас обирают эти плуты. Аренда Соммелино - дрянь, хибара, сто дукатов - вздор, за сорок можно найти царское место и для вас и для рабов. Я пару таких знаю. Без посредников.

- По какому такому праву позволяете себе балаган! - Бернабо обрел дар речи и ударил сухим кулачком по наклонной столешнице - Висельник! Люди! Выведите его вон!

Увы, никакие люди на призыв крючкотвора не отозвались.

Ди Пацци не разжал медвежьих объятий, и снова воскликнул в полную силу:

- Хвала Мадонне! Свиделись на этом свете! А я то тебя уж похоронил трижды! Ан нет, жив! Радость то у нас какая!

 Отправлено: 15.08.11 02:56. Заголовок: Сказать что Чезаре о..

Сказать что Чезаре остолбенел значило бы не погрешить против истины, но не погрешить приблизительно в том же смысле, что и назвав собор Сан Лоренцо церквушкой. То бишь и факт вроде бы указан верно, но однако же масштаб... мнда... масштаб совершенно упущен.
Кондотьер только-только набрал воздуху, приготовясь долго и нудно торговаться с досточтимым вербульдом в алой мантии, на коей затейливым латинским шрифтом был выведен девиз, то ли должностной, то ли подсказанный благодарным льстецом - "Aliis inserviendo ipse consumor"* - как оный воздух оказался безжалостно выбит из легких, изойдя жалким каким-то сипением. И следующие плотно забитые восторженными восклицаниями мгновенья Ворон молча изучал какую-то античную похабель на перчатке, охлопывающей его оплечья. Истинктивно и нутряно тянуло схватиться за кошель и не выпускать его, пока рядом искрится самоцветной радугой внезапный знакомец.
Чезаре открыл было рот, но ничего вразумительного кроме: "Ммм-аргх...", - так и не смог изречь, ограничившись внушительным выражением лица. Каковое медленно, талым воском потекло после поцелуйного броска флорентийца. Что это флорентиец можно было не сомневаться по нарочитому говору. Мысли заметались заполошными белками, обнаружившими в своем драгоценном дупле с орехами живую змею. Врет? Зачем? Короткий взгляд на хлопающего челюстью нотария объяснял многое. Подгадить хочет. Ну почему нет? Но вот только... Унизанная широкими перстнями ладонь с размаху приложила флорентийца пониже талии в фамильярном жесте. А дружеское лобзание окончилось выдохом в самые губы беззвучным шепотом: "Согласен!". В конце концов чиновник отсюда никуда не денется, а вот цена, что он заломил и вправду несусветна.
- Пади, пади... - выдавил он из себя в голос и кивнул фискалу, оторопевшему до мерного посуткивания мосластой ладони по столу - сьер Бернабо чрезвычайно болезненно смирялся с тем, что невзирая на мышиный шорох и шелест под дверью никакие люди не бегут по его слову хватать и спасать его драгоценную особу. - Поди от меня, говорю, - пальцы кондотьера напоказ перед чинушей еще раз стиснули откляченный афедрон и отпустили его на волю. - Если вспомнить как мы расстались, то хоронил-то видать с радостью, а? Признайся, черт патлатый? С девками плясал, отходную подпевал? Эхх... Видит Господь с неба ясно, пришиб бы под горячую руку, да чего уж теперь...
Чезаре шагнул ближе, оперся на столешницу перед нотарием тяжело, все своим телом налег, заставляя многострадальное дерево жалобно скрипнуть.
- Вы уж простите меня, мессер Дромадер, - невольно кондотьер исковеркал фамилию чиновника аккурат в точности как заклятый гвоздь во многопоминаемых почечуйных шишках фискала, чертов флорентиец, что заставило достопочтенного нотария налиться дурной кровью, - вот пошлинные выплаты, - явно заранее приготовленный мешочек звякнул о столешницу, - вы мне расписочку подпишите пока... Вот эту, - стандартная грамотка легла аккурат рядом с чернильницей, - а я уведу от вас это горе рода человеческого.
Нотарий хапанул воздуху раз, другой, сравнялся цветом лица со своей мантией, кондотьер уж было мимоходом подумал, не хватил бы его удар, и черкнул что-то по-птичьи в самом низу листа, не потрудившись даже пересчитать от возмущения.
- Я зайду еще на неделе, - Ворон помахал выдернутым листком, подсушивая чернила и сунул его за пазуху, - насчет всего остального...
- Ну вы... - выплюнул фискал, - ну вы... - и не найдя более страшного оскорбления, - ну вы и крокодил...
- Я? - Чезаре кивнул задумчиво. - Я крокодил... Крокодю, прошу заметить, и крокодить буду. А ты поди, - вернулся он к утерянному другу и отраде сердца. - Поди. В баню поди отсюда.

Открыть

__________ *«Aliis inserviendo ipse consumor — служа другим, расточаю себя»; надпись под свечой, символом самопожертвования, в реальности встречается в Европе, в собраниях популярных символов и эмблем, начиная с 15-16 века.

 Отправлено: 17.08.11 10:01. Заголовок: ...Солнце и тени в к..

...Солнце и тени в коллонаде дворца Подесты. Вильнули два поворота, и перед глазами распахнулась полуденная торговая площадь. Колокол, унылые вопли водоносов, гомон толпы, цокот подков, резкий пьяный ветер - весна ослепила, отсекла все полутона и выявила все - блеск самоцветов на бархате и вшивые обноски.

-... Жуткий город. Вавилон, - улыбаясь, неторопливо говорил ди Пацци мимолетному знакомцу - обсчитывают, как в Милане, врут, как в Брешии, блудят, как флорентийцы, жрут, как фламандцы, пьют, как немцы. Третьего дня галантерейщик фальшивый грош подсунул. Нет, понимаю, я деловой человек, всякий крутится, как может. Но коли печатаешь по ночам "дублон-дубьё", так хоть начинай с дуката, нет - гроши чеканят, из чистого свинства. Как дети малые.
Но есть и кое что хорошее.


Мимо простучала деревянными подошвами румяная девушка с корзиной свежего хлеба, ярко улыбнулась богато одетым господам, поправила уложенные короной косы. Задержалась, будто некуда ей было спешить. Поиграла подолом голубой гонеллы.

Франческо хмыкнул, на ходу отломил горбушку у самой хрусткой булки из ее корзины, так, будто сорвал ягоду с бесхозной ветки, зажевал, не слушая возмущенного вопля кокетки и, нежно пожал ее левую грудь. А может быть просто отряхнул перчатку. Толпа нахлынула и завертела оскорбленную красоту.

- Ad exemplum*: девки хороши. - он говорил с набитым ртом - Но дОроги. Все дорого. Так о чем я... Ах, да, аренда. Я в Галате со Сретенья*, трудностей с поселением не было, прибыл на место предшественника, из Рима оплачено на год вперед, но этот год еще прожить надо - он твердо и быстро глянул в глаза спутнику. - Не жалуюсь, место хорошее. Так вот, слышал я, в квартале близ розария сдают дом с просторными службами, всего по сорок дукатов в месяц. А ежели у тебя рабы - так в тамошних хоромах может расположиться целый полк с боевой повозкой. Хозяин держит пекарню в порту, "На четырех ветрах", ежели выпадет надобность, я ему черкну пару строк, пять - десять скинет, как пить дать. Мне выгоды никакой, зато натяну нос пизанскому задрыге.

У коновязи, близ харчевни переминались оседланные лошади, слуги и мальчишки, оставленные "на догляд" расположились на мешках поодаль, и у зернового короба, кто жевал нехитрый обед, кто играл в орешки и камушки. Лишь один верзила столбом стоял у вверенной ему скотины, огромный, плечистый ражий и рыжебородый. Заплатанные штаны, грубая кожаная безрукавка. Рот гиганта был полуоткрыт, будто он ловил ветер и солнце, как ящерица.

- Мой болван, - кивнул на него ди Пацци, стараясь угадать - верхами ли его новоприобретенный "друг" - сам-то он взял лошадь только, чтобы пустить пыль в глаза серу Дормобене, и не марать лишний раз парадный костюм. - Минотавр. В трудах неутомим, жрет мало, и, вообрази, еще и разговаривает.

Рыжебородый великан, увидев хозяина вдруг сжался, поник, как ребенок, которого много бьют. Взгляд его стал вовсе бессмыслен, как у близорукого или сильно пьяного. Несмотря на то, что достаточно рослый и плотный Франческо по сравнению с ним выглядел подростком, Минотавр, казалось, был готов превратиться в мышь и юркнуть в щель на веки вечные.

Ди Пацци обернулся к собеседнику и спохватился, хлопнул себя по ляжке:

- А, запамятовал, не представился. Франческо Раниери из рода Пацци. В Галате по торговым делам. А тебя как величать? И да, насчет бани, ты шутить изволил?


Открыть

* Ad exemplum (лат) - для примера ** 2-ое февраля. Сретенье Господне. *** боевая повозка - На фургон с 4 лошадьми и щитами, по Худетинскому ордонансу приходилось 6 арбалетчиков, 2 аркебузира, 2 возницы, 14 воинов с цепами, 4 алебардиста и 2 воина со щитами.

 Отправлено: 19.08.11 21:23. Заголовок: Молодая, злая весенн..

Молодая, злая весенняя зелень ляповатыми брызгами перла то тут то там. Где-то что-то цвело и распускалось. Мешанина звуков, цветов и запахов била набатным билом в виски, ухало где-то под ребрами. Чезаре вышагивал рядом с говориливым флорентийцем, слушая того вполуха и гоняя во рту кусочек цуката. Лишь изредка удавалось вставить фразу другую в неумолчный поток слов.

- Что вы с ним не поделили? С нотарием? - Кондотьер проводил взглядом укутанную в покрывала турчанку, потом чернавку с кувшином, потом запнулся и плюнул. - Ну кроме того, что это, как говорил один мой друг, homo audacissimus atque amentissimus*? Ну и кроме того, что ты флорентиец? Хотя, впрочем, черт с ним.

Пахнуло лошадиным душком, заругался истошно-визгливо какой-то господинчик, которому под ноги с устало-философским видом, точно стоик перед последней чашей цикуты, облегчилась чья-то серая кобыла. Заржала пацанва, подскочил халдей, уводя господина от этакой неприкрытой прозы жизни.

- Чезаре, - Ворон обтер ладонь о штанину, - Чезаре дель Неро. И нет, - предвосхищая вопрос, - не прозвище, просто совпало. И, насчет бани... varietatis causa*, не изволил. Какие уж тут шутки. Уж коли ты тут со сретенья, не приглядел ли где попристойнее? Чтоб не на головах друг у друга сидеть. Да и вообще, время провести, не по кабакам обтираясь.
Кондотьер сунул подростку медный грош и принял повод. Вертлявый юнец сунул монету за щеку и почти немедля растворился в толпе, даже не дождавшись короткого "свободен". Вычищеный и вычесаный черный фриз звякнул удилами, фыркнул негромко и сунулся губами хозяину в ухо.
- Поди от меня, чудовище, - Чезаре хлопнул попрошайку по шее, но тут же сунул с ладони кусочек цуката. Жеребец вытянул губы трубочкой, сверкнув подточенными клыками и втянул подачку, почти не касаясь руки.
- И, Франческо, признайся, под дверью стоял, слушал? Начерта?
_____
Открыть

*homo audacissimus atque amentissimus - человек неслыханной наглости и небывалого тупоумия (лат.) *varietatis causa - для разнообразия (лат.)

 Отправлено: 21.08.11 00:00. Заголовок: "Корпус мощный, ..

"Корпус мощный, уши и хвост подрезаны, не холощен, зубы подпилены, к хозяину тянется, на вид пятилеток или ухоженный семилеток, нет, скорее пятилеток, стоит скотинка почти сколько весит" - ди Пацци сделал вид, что восхищенно разглядывает лошадь дель Неро - но на самом деле конь немало сказал ему о хозяине - военный, и не ниже кондотьера. Но какого дьявола кондотьер, да еще и опытный конник торгует рабами в приморском городе, впрочем, в бою чего только не захватывают.

Один знакомый Франческо -солдат удачи, рассказывал, как два месяца мучался со сбытом военной добычи - при грабеже монастыря ему досталась целая повозка статуй святого Себастьяна в человеческий рост, причем вырезанных и размалеванных столь грубо, что и осел хвостом смастерил бы лучше. Товар нигде не брали, для мирян закатившие очи полуголые бугаи были слишком грубы, для монастырей - слишком скоромны.
Не на растопку же их, одна краска стоила немало. Франческо, будучи в благодушном настроении, посоветовал солдату нанять за еду запьянцовского мазилу из непризнанных, выдернуть из боков и ляжек стрелы, замазать дырки, напялить на головы искусственные виноградные венки, выдать Себастьянов за Дионисов и Вакхов ( для глубинки един черт) и продать втридорога загородным землевладельцам, которые в городе раз побывали и теперь античности желают. Окаянных истуканов расхватали за неделю.

Но рабы не деревянные, без харчей и крыши над головой передохнут - убыток.

Франческо легко сел в седло, разобрал поводья. Минотавр, отводя глаза, подал ему плеть. Оба вопроса не застали флорентийца врасплох, он начал с последнего:

- Подслушивать под дверьми приятное и полезное дело. - он внимательно следил за выражением лица собеседника, но как всегда исподтишка, заменяя искренность блеском и лоском наряда, прически и складок затейливого беретто с золотыми брелоками и авантюриновыми подвесками, - Я любопытен, к тому же привычка - вторая натура. Ремесло накладывает отпечаток. Видишь ли, Чезаре, я - негоциант. - физиономия его при этих словах была предельно траурно серьезна, так будто он произносил прописную истину - ну кому же, как не негоциантам подслушивать под дверьми и набивать на ладонях мозоли от оружейной рукояти.

- Дормобене - пизанец, - отрезал он, - ты прав. К черту пизанцев, верь совести!

Рыжий берберец, танцуя, отступил от коновязи, развернулся.

- Есть тут одно местечко, слева от башни, и в низину к приморским садам. "Парадизо", облюбовал его чуть не как приехал, место тихое, вино красное, баранина молодая, бабенки гладкие, вдосталь кипятка, есть и отдельные комнаты для чистых людей. Заодно и помыться можно.
-Франческо придержал лошадь, дожидаясь дель Неро, и в то же время давая время и для отказа - Конечно, не рай, но нечто рядом.

 Отправлено: 21.08.11 22:52. Заголовок: Невдалеке истошно за..

Невдалеке истошно заорал осел, жалуясь на свою нелегкую ослиную долю. Чезаре тронул жеребца коленом, и тот послушно пристроился рядом с берберцем, пропуская того вперед на локоть. Флорентиец, проплаченный из Рима. Наверняка, святой курии не сидится спокойно, а это значит, что и сам кондотьер подзадержится в константиновом граде. Наверняка он не один такой... негоциант. Но, Риму и Флоренции с Миланом, хотя в первую очередь все же Флоренции, а если быть точным, то курии с Козимо, делить здесь нечего. Скорее даже они пока в одной упряжке. Хотя, если запрягать ворона и лиса в одну повозку, то повозка либо далеко не уедет, либо же, наоборот, улетит. К чертовой бабушке на рога.

- Я тоже в каком-то роде... негоциант, - Ворон почти повторил выражение флорентийца в меру своих скудных способностей, но губы все же дрогнули, выдавая тщательно задавленную усмешку. - Временно.

Кони неспешно ступали бок о бок, пофыркивая на суетливых прохожих. Человеческая река несла в себе портшезы и повозки, одиноких всадников, бочку водовоза, мулов груженых тюками, дородного падре на цокающем ослике, красотку с двумя смуглокожими рабами, гружеными разной снедью, стайку молоденьких служанок, спешащих с рынка. Все это говорило, ругалось, пылило, смачно сплевывало под ноги, взвизгивало, ржало и бурчало недовольно. Галата жила своей собственной жизнью, без особых вопросов включив нее и еще двух человек.

- И я собственно не вижу причины, по которой двум... ммм... dimitte, Domine...* благородным негоцантам и не просетить бы этот самый рай. Пусть даже и слишком земной.

Донна Руфиано скучала. Наконец то выдались свободные полчаса между привередливыми гостями, нерадивыми служанками и выговорами подвыпившему муженьку. Первые пять минут прекраснаяя донна наслаждалась воцарившейся тишиной, а после ее деятельная натура затребовала движения. Однако же все были при деле. Благоухали масла и травяные взвары, гора наколотых дров внушала уважение, мерно поскрипывал воротом старенький мул, а мальчишки укрылись где-то за конюшней, чтоб не привлечь ненароком внимания хозяйки. Прекрасная дама едва перешагнула рубеж четырех десятков и справедливо почитала себя женщиной в теле и в самом соку, что не уставала доказывать неразумному мужу своему, малодушно сбегавшему от выполнения супружеского долга в винный погреб.
И вот наконец сладостное избавоение от скуки - двое прилично одетых господ в воротах ее заведения. Донна Луисия засверкала столь ослепительной улыбкой, что невольно хотелось отгородиться рукой, дабы не ослепнуть, и поспешила навстречу.
- Диего, прими лошадей, Лиза, приготовь комнатку, добро пожаловать, гости дорогие, добро пожаловать, - затараторила она на едином дыхании. - Что будет угодно? Цирюльник, музыканты, портной? Вина, фрукты?
- Вино должно быть посуше, девчонки поядренее, цирюльника, одежду почистить. И если хоть одну пуговицу срежут - руки пообрываю, - Чезаре впечатал сапогами пыль просторного двора, отдал повод подбежавшему подростку и обернулся к Франческо, - заодно и помоемся.

Открыть

_____ *dimitte, Domine - прости, господи (лат.)

 Отправлено: 27.08.11 06:03. Заголовок: - Лиза! - Франческо,..

- Лиза! - Франческо, завидев мону Руфиано заулыбался блаженно, распахнул руки для объятия, - Иди ко мне, мой белый хлебушек!

Мона Луисия, а по-флорентийски запросто, мона Лиза, ощерила навстречу знакомому посетителю нецелые зубы под кармином щедро намазанных опиатом губ.

Обняла завсегдатая, так, что хрустнули ребра, дважды хлопнула в ладоши, тут же, по ее знаку взволновалась занавесь на суровых нитях: раковины рапаны, сверленые сердолики, рыбьи кости, бубенчики, крашеные перья и золоченая ореховая скорлупа, как на празднике.
В то же время мона Лиза Руфиано выслушала короткие распоряжения кондотьера, аж осела, как сенной стог, прижала руки к груди:

- Не извольте сомневаться, мессер, устроим, как в лучших домах, как для родной матери, вина у нас только тосканские, черные, как ночь, сухие, из подвяленного винограда, никакой местной мастики хвойной, все привозное. Обижаете, мессер хороший, у нас тут все честные. Нитки чужой не тронут.

Из-за зыбкой легкой преграды плавно выступили одна за другой банные девушки - дрогнули одновременно голые мокрые груди, амфорные бедра облегали холщовые фартучки, русые, рыжие, высветленные кудри, яркие заученные улыбки, кончик язычка лишь подразнит из уголка пухлого рта - нет, почудилось.
Одна - совершенная красота, рыжекудрая примавера, держала на плече кувшин, смеялась легко, вполоборота прикусив вьющуюся, как виноградный усик, пшеничную прядь.
Восемнадцать лет с виду, самый сок, молоко и мед.

- Новенькая. - доверительно шепнула Лиза - нетронутая, истинный персик, хотела постриг принять, жених обманул, да я ее уговорила поработать, разогнать тоску. У нее, между нами, язык очень длинный и гибкий.

- Брешешь, старая ведьма, - незло отмахнулся Франческо, - Прошлый раз то же самое про эфиопку плела, говорила, царевна, старинных кровей, целая, а на деле... Кстати, а где она?

- Зарезали, - сокрушенно развела руками мона Руфиано - Тут по воскресеньям всякие люди ходят. Есть и с ножами.

- Ну, упокой Господи душу черной овечки, - ответил ди Пацци, - Умелая была. Плясала и нравилась.

- Один убыток. Большая война, говорят, скоро. И конец света. - поддакнула мона Лиза. - На рынке все так дорого.

- И не говорите. - Франческо по свойски подмигнул дель Неро - Мы все умрем.

Прислужники благоговейно, как поповские ризы, принимали одежды гостей. И коней увели, и поднесли прохладной пряной воды с лимоном, омыть руки, и кстати сунулся горбатый казначей с ларцом - в его платном коробе господа, желавшие потешить плоть в горячей воде и на скамье костоправа, оставляли драгоценные украшения.

Ди Пацци, стоя в чем мать родила на мозаичном полу, мельком глянул на дель Неро, завистливо вздохнул - только что слуга освободил его от тесного пояса, который он носил под одеждой якобы для осанки.
Потер ладонью красный след от застежек пряжки на кругло выпершем животе - это лишнее телесное богатство создавало досадную дисгармонию с крепкими руками, бедрами и оформленной спиной ленивого атлета, кожу под лопаткой и на боку уродовали старые рубленые шрамы.

Ничего не поделаешь, сказались возраст, излишества, французские каплуны и мягкие перины - до Константинопольского задания, Франческо полтора года провел при дворе Рене Доброго, в Анжу. Там делать было нечего, кроме как развлекать Его трижды несостоявшееся величество ( и Неаполь ему не улыбнулся, а уж святой град Ерусалим окаянному анжуйцу и вовсе не светил) игрой в шахматы, лениво трепать по дворцовым углам сговорчивых неграмотных, да еще и не очень мытых французских дворяночек, и выслушивать многочасовые унылые королевские пасторали. Даже печать королевского сенешаля выкрасть и подделать было делом двух взяток и одного поцелуя. Никто даже не заметил. Будто так и надо.
Тоска зеленая. Еле вытерпел.

Ничего, восточная миссия обещала быть беспокойной, и повытопить из под кожи истинного человека дороги лишнее - и волчий, нагулянный на вольных хлебах жирок и бессмертную душу, если таковая у ди Пацци вообще имелась. Как натуральный эллинист и пантеист, он в христианскую душу не верил, даже когда целовал папскую туфлю.

Девушки и обслуга знали свое дело. Первая мозаичная комната сменилась второй, с низким сводчатым потолком, где легкий пар оседал каплями на стенах. Пока гостями занимался цирюльник, особенно не поговоришь - зато щеки и шея потом легки и гладки, как у юношей, только чуть щиплет, пока не протрут спиртом, да и восковым шариком и мякишем удаляли лишний ворс с живота, груди и голеней - дань суетной моде.

Если не считать разговором короткие реплики:

- Тряси лихорадка твою матерь! Смотри не порежь! Куда дерешь, больно, чай не сорняки выпалываешь, не овцу стрижешь, байстрюк!

Красота требовала жертв.

В третьей, горячей комнате, куда ди Пацци и дель Неро проводили под белы руки и вправду было влажно и жарко.

В центре полукруглого помещения стояла большая деревянная бадья на двоих, выстланная чистым полотном. За высокими окнами распахнулось в сиянии полуденного солнца море, мелькали белые косые паруса, жил будними днями большой и жадный галатский порт.

Посреди обширной банной лохани стоял дощатый стол - на деревянной тарелке нарезка твердого сыра, сушеные фрукты, первая новорожденная зелень, парное мясо, кувшин с вином и общая серебряная чаша.

Над бадьей курился выпот горячей ароматной воды. Пижма, можжевельник и апельсиновое масло.

Ди Пацци, без лишних церемоний ступил в воду, зашипел: горячо, окунулся на вдохе сразу по грудь, крепко схватился за края, улыбнулся - рыжая Примавера встала за его спиной, красиво налила с плеча черное пенное вино в чашу, разломила хлебец, сначала откусила сама, потом подала флорентийцу, щедро полив оливковым маслом из малого сосуда. Тот перехватил угощение, глянул, как дель Неро разминает плечи смуглая зрелая и рослая гречанка - истинная статная Клитемнестра с медальным эллинским профилем. Её груди были полны, как подовые хлебы, мерцали на полных раздвоенных всхолмиях жаркие капли.

- Вот так и живем, Чезаре. Райский город, если знать места. Да ты скоро обвыкнешься, не пройдет и недели. Прости, но тут чаша одна, если хочешь - выпьем с одного ободка голубиный бокал по-немецки. Вино и вправду отменное, не солгала хитрая карга.

Сонные карие глаза флорентийца вдруг стали остры осмысленны, шею пересекала узкая цепочка образка флорентийской Девы Марии с Ирисом, лилии с мечом - его он не снимал никогда.

- Тринадцать лет на родине не был. Знать бы, как там чертов плут Козимо? И все еще в Синьории заправляет Анджело Фьорентино? Или ему уже залили гузно свинцом, как и подобает содомской твари? Сам понимаешь, негоциантам республиканские новости знать положено. Иначе торговля пойдет не шибко.

Франческо разломил на деревянной мисе твердый пласт козьего сыра, зажевал, сплел пальцы на груди.
Потом устало откинул затылок на банный подголовник - темные длинные волосы всплыли, как виноградные кудри Горгоны.

- Бабка много врет, - он тонко усмехнулся - Но, ведь и вправду будет война. Это хорошо. Пшеница подорожает...

-Ди Пацци шлепнул по воде ладонью, взбил фонтанчик брызг -

- А рабы подешевеют.

Между двумя случайными знакомыми на банном столе красовалась серебряная чаша с германским виноградным рельефом - вино налито до краев, черной короной дрожит по краям.

Кто пригубит первым?