Отправлено: 30.04.11 20:09. Заголовок: "... И ветер пробежал по белым парусам" - лето 1459 года, Акчай, провинция Балыкесир (2)

Продолжение отыгрыша "Мои печали - корабли, мое терпенье - якоря..."

 Отправлено: 30.04.11 22:31. Заголовок: ... Странный, хотя н..

... Странный, хотя не столь уже непонятный европейцам этикет Востока требовал, чтобы посланцы ожидали появления принимающего их вельможи - тем дольше, чем тщательнее требовалось приготовиться к встрече. Иногда время подобного ожидания исчислялось месяцами, и недоумевающие графы и маркизы возвращались по домам, принося разгневанным государям вести о надменности османских владык.
Разумеется, послы султана, да еще прибывшие с такой срочностью принимались иначе. И все же несколько часов ожидания были необходимой заминкой, буфером, паузой, за время которой, дело, с которым прибыли всадники на взмыленных лошадях, зачастую успевало быть не только выяснено, но и разрешено.

Но сейчас было не место и не время следовать сложным дворцовым церемониалам. И дело было даже не в том, что вестники из столицы застали бывшего ага янычар вне покоев, положенных управителю ила; как ни пытался укрепить он свое сердце, воспоминания о былой славе сладко щемили его, на короткий срок вытеснив даже образ Анны. Или, быть может, ее слова и заставили внутренний взор мужчины обратиться к тому, что когда-то составляло всю его жизнь: дым походных костров, бьющие копытами от нетерпения кони, холод стали в руках, и - там, за горизонтом - зовущие в путь далекие города, наполненные сокровищами и неведомыми опасностями.
Поэтому ни страх перед будущим, ни ожидание почести или неминуемой казни не томили теперь Заганос-пашу, как желание увидеть, ощутить себя вновь частью того, что некогда заменило ему семью, почувствовать колкое тепло синей ткани на плечах, перетянуть его черным вышитым поясом.
Поэтому шаг его, устремленный к белому шатру, был так скор; обогнав и оставив позади Анну с каким-то священным трепетом он остановился перед слугой, держащим в руках простой янычарский кафтан, долгих три года пролежавший на дне темных сундуков, как и его хозяин, ввергнутый в забвение и опалу.

Шаги за спиной и полный мягкой укоризны взгляд супруги, который он, казалось, почувствовал кожей, заставили изгнанника подхватить под уздцы коней своей памяти.
- Помогите госпоже,- поворачиваясь и делая знак евнухам, приказал он голосом, в котором даже Анна едва могла заподозрить дрожь и трепет, и то потому, что глубже других была допущена к сокровенным тайнам его сердца. Серые глаза кратко блеснули на ромейку; сделав шаг, он кончиками пальцев коснулся ее лица, проговорив тихо по-гречески понятное только им двоим:
- Ты обещала.

 Отправлено: 01.05.11 15:04. Заголовок: Ответный взор зелены..

Ответный взор зеленых очей длился дольше: огонь, пылавший в них, погас, обратившись в обманчиво-мягкое сияние морской глади. Затем Анна, потупив взор долу, безмолвно кивнула и отступила под защиту невольников.

Двое абиссинцев ростом и сложением уступали черному рабу, много лет назад увезшему гречанку из-под отчего крова для своего господина, но выглядели не менее внушительно за счет своих полновесных фигур. Старший из них с поклоном посторонился, жестом темно-коричневой ладони указывая на занавесь, под углом отгораживавшую треть шатра и в данное время отдернутую, а младший споро стаскивал туда почти все подушки, разбросанные под навесом, сооружая для Анны нечто вроде шелкового пестрого гнезда.
Рядом на серебряном круглом подносе уже высился большой чеканный кувшин с розовым шербетом с медом и корицей, дабы госпожа – не приведи Аллах! – не страдала от жары или жажды.

Анна подумала, что старания его напрасны, поскольку во время своего добровольного заточения она вряд ли сумеет сделать хоть глоток, однако подарила раба короткой бледной улыбкой.
– Дети… – прошептала она абиссинцу, и невольник приложил ладонь к груди, а после издал резкий пронзительный возглас, похожий на птичью трель.

Третий невольник, совсем юный и напоминавший суковатое черное деревце, а не упитанный карагач, прихватил другой кувшин, едва ли не больший, и опрометью бросился к малому синему шатру, где по прежнему оставались Майрам с Сафией вместе со своей нянькой, и откуда, благодаря какому-то чуду, не иначе, не раздавалось пока ни шума, ни крика, ни плача.

 Отправлено: 02.05.11 14:34. Заголовок: Это расставание, кра..

Это расставание, кратковременное, но оттого не менее пугающее, далось Мехмет-паше с трудом, как если бы оно было предвестником более пугающей, длительной разлуки. Не поворачиваясь и не провожая взглядом жену, он лишь слегка наклонил голову, прислушиваясь к шороху ее одежд - и сам поднял руку, приказывая рабам облачить себя в синий кафтан.
Ритуал этот занял не слишком много времени в сравнении с многочасовыми одеваниями, положенными знатному сановнику; белый тюрбан, лишенный украшений или знаков высокого сана, оставшихся в Эдирне вместе с булавой янычар-аги и бунчуком Великого визиря, покрыл черные волосы мужчины, словно помогая тому скрыть тревожные мысли.

Если бы в эту минуту перед Заганос-пашой оказался кто-то из прежних товарищей, знавших опального полководца еще до падения Константиние и до его ссылки в забытый Аллахом ил, он не увидел бы разницы с прежним непреклонным военачальником и царедворцем: взгляд серых глаз был непроницаем и тверд, рот решительно сжат, движения скупы и стремительны, как удар остро отточенным кинжалом - словом, султанский лала говорил и действовал как человек, едва покинувший заседанье Дивана.
Он занял свое место и движением, полным той повелительности, которую не могут убить в рожденном для меча ни годы, ни унижения, отдал приказ смиренно ожидавшему евнуху.

Сердце мужчины забилось сильней, когда синий шелк занавесей затрепетал, раздвигаясь и пропуская на запретную для посторонних землю четверых янычар в алых, как заходящее над Босфором солнце, одеждах, и в неизменно белых юксуфах. Невозмутимые, похожие на запрещенные для правоверных статуи, столь излюбленные язычниками, и в изобилии некогда населявшие храмы их ложных божеств, они показались отставленному аге едва ли не самым прекрасным зрелищем, виденным в жизни - хотя вести, которые те могли принести на своих клинках, напомнили бы христианину четырех всадников Апокалипсиса.
Человек, чуть менее знавший "львов ислама" и отдавший им меньше, чем отдал некогда стоящий теперь в одиночестве напротив медленно приближающихся посланцев мужчина, пытался бы, наверное, уловить по их лицам, какая судьба ожидает его и его близких - но Заганос-паша более других понимал, что подобные попытки бесполезны. Прямой, как стрела, напряженный как тетива изготовленного лука, он стоял, глядя на своих питомцев неукротимым, полным бритвенной остроты взором; отец и командир, который сделал из несмышленых щенят смертельно опасных зверей, теперь готовый пасть под их когтями и клыками, но не склонить головы.
Лишь на мгновение холодный страх коснулся его души: что станет с Анной и ее нерожденным ребенком, если сейчас произодет то, ради чего к нему могли послать этих неумолимых убийц, если у нее на глазах на его шею недрогнувшая рука накинет петлю - но ага янычар слишком хорошо понимал, что, случись это, ни ромейке, ни его детям не судьба будет остаться в живых. Ее жаркая клятва - разделить с ним и радость и боль, и дойти вместе до самой могилы - еще слишком ясно звучала в ушах мужа; и величайшая милость Аллаха и султана была в том, что они не позволят им стать клятвопреступниками. Что ж, пусть скорее, пусть так, чем состариться и умереть в этой душной гробнице, в забвении и ничтожестве; тому, кто стоял возле трона владыки, невместно годами издыхать, словно подзаборному псу.

Не в силах более ждать, желая поторопить исполнение неизбежного, мужчина, шумно выдохнув, толчком поднялся на ноги и сделал шаг навстречу четырем вестникам. Все они, как один, остановились, держа руки на рукоятях мечей, а потом так же разом, не замечая ни раскаленного песка, ни сжигающих лучей солнца, пали ниц.

 Отправлено: 02.05.11 16:52. Заголовок: В дрожащем закатном ..

В дрожащем закатном мареве осталась незамеченной легкая рябь, пробежавшая по узорному полотнищу. Анна без сил опустилась на подушки, только теперь ощутив, в каком напряжении она находилась в эти томительные несколько минут, пока посланцы султана неторопливо приближались к Заганос-паше.

Один из евнухов поспешил поддержать госпожу, но гречанка повелительным жестом отмахнулась от непрошеной помощи и вновь обратилась в слух. Лучи солнца щедро лились под своды белого шатра, и сквозь тонкую ткань Анна могла видеть все, сама оставаясь незримой и неслышимой, словно из-под шелкового покрывала чаршафа.

Однако ни за какие земные блага она не отказалась бы от той неотступной тревоги, что терзала ее сейчас, разве что ради жизни детей, от права и милости быть рядом с мужем. Клятва, принесенная Анной, сковывала ее уста, но слух Господень внимает и немым молитвам, возносимым от самого сердца. Когда алые фигуры пали оземь, Анна торопливо поднесла к губам золотой крест, спрятанный на ее груди, и подняла к небу взор, исполненный пылкой благодарности.

 Отправлено: 02.05.11 23:13. Заголовок: Какой бы отвагой не ..

Какой бы отвагой не обладал человек, сколько бы не повидал он на своем жизненном пути,- даже если в груди его бьется сердце льва, и оно замирает перед лицом подступающей гибели. Так и Мехмет-паша, сотни раз слышавший возле самого уха то обольстительный, то устрашающий шепот смерти, именно в это мгновение почувствовал дрожь. Крыло Азраила прошелестело на этот раз, не задев ни единого волоска, даже не всколыхнув полы его одежд - хотя, кто мог знать, не вздумается ли могущественному Ангелу Погибели развернуться и, словно всадник, обгоняющий строптивого скакуна, прежде чем накинуть ему на шею аркан, наброситься на него, перерезая дальнейший путь?

... Когда четверо янычар, один за другим упали перед ним на горячий песок, сердце в груди Мехмет-паши тяжело упало, а затем забилось быстрее, словно птица, заслышавшая крик родной стаи. Не в силах сопротивляться этому зову, он сделал шаг и другой, остановившись перед тем из баше, что стоял - а теперь лежал - чуть впереди других.
- Поднимитесь,- голос его был бесстрастен и тверд, но один лишь Аллах, и, пожалуй, женщина, что сейчас сидела за шелковыми занавесками, могли знать, каких усилий это спокойствие стоило изгнанному Визирю.- Ты мне не раб и не колодник; послу же великого султана не пристало лежать во прахе перед простым ильбаши. Они и перед царями земными и их войсками стояли, не склонив головы. Вставай.

Белое полотно юксуфа слегка дрогнуло, затем четыре фигуры в алом медленно приподнялись - и снова упали на раскаленный песок. Это был старый обычай, знак уважения: пока хозяин дома троекратно не разрешит гостям снова встать на ноги, никакие дела и речи не могут быть начаты.
Терпение Заганос-паши казалось воистину бесконечным: неторопливо, как если бы желал выказать уважение мужеству воинов, раз за разом приникавших к земле, на которой горячо было стоять даже в кожаных башмаках, он разрешал послам Фатиха подняться, получая в ответ лишь молчаливые поклоны и новое падение ниц.
Но даже когда они в конце концов выпрямились, лица всех четверых оставались склоненными, словно украшенные сабельными шрамами воины стеснялись багровых пятен, появившихся на их лбах и щеках.
Только теперь настала пора пригласить их под свой навес, чтоб выслушать весть, жегшую в сотни раз хуже десятка раскаленных солнц. Сделав послам жест следовать за собой, Заганос-паша вернулся под сень шелкового полотнища, радуясь, что можно хоть где-то укрыться от безжалостных глаз знойного светила.

И все же невольная дрожь прошла по его лопаткам, когда почти ощутимо коснулась вдруг его горла невидимая, неосязаемая нить - почетная смерть, лучшее, на что мог рассчитывать с позором изгнанный янычар-ага.
Поэтому голос мужчины слегка дрогнул, когда он опустился на вышитые рукой Анны подушки, поворачиваясь лицом к тем, кто подверг его столь тяжким испытаниям. Словно угадывая тревоги, вызванные их внезапным появлением, трое баше остались поодаль, так и не ступив в благословенную тень - и только один, молодой офицер, на странно бледном лице которого читалось теперь плохо скрытое волнение, остановился перед ильбашем, ожидая очередного позволения.
- Говори.

- Мой господин, вы не помните меня?- внезапно спросил тот, и большие глаза блеснули на изгнанного визира с плохо скрытым ожиданием и надеждой.- Когда-то я служил вам посыльным; вы допустили меня по просьбе моего названного брата Хасана. Мое имя Анвар. Анвар Улубатлы.

 Отправлено: 03.05.11 22:51. Заголовок: Заслышав знакомое им..

Заслышав знакомое имя, Анна прищурилась, силясь рассмотреть лицо баше и сличить с хранящимся в памяти обликом юного паладина, но тщетно. Военные тяготы оставили суровый отпечаток на некогда нежных чертах, а звонкий юношеский голос огрубел, и Анна едва ли узнала своего провожатого, если бы тот не назвался сам.

Выбор в качестве посланника юноши, преданного Мехмет-паше душой и телом, мог быть лишь добрым знаком, и тревога гречанки почти улеглась. Почти – поскольку, даже узнав язык и обычаи, она так и не научилась до конца доверяться туркам-муслимам, не в силах полностью простить им, что отныне Константинополь носит чужеземное имя Истамбул.

Как ни тонок был занавес, все же он, подобно туману, скрадывал детали. Ранее Анна была готова довольствоваться этим прообразом театра теней, но теперь, подстегиваемая любопытством, хотела большего. Желая увериться в личности посланника, она досадливо обернулась, ища, что бы ей могло помочь достичь желаемого, и ее взор упал на корзину с плодами, щедрым даром осени. Но не сочные персики и не налитые тугие алые яблоки привлекли ее взгляд.

Потянувшись, Анна взяла изящный нож для разрезания фруктов и победоносно сжала его в ладони. Черный евнух протестующе зашипел и замотал головой, но Анна лишь лукаво усмехнулась.
– Ты слуга и поставлен служить мне, – негромко проговорила она и прижала палец к губам, призывая к молчанию, после чего ловко проделала треугольный разрез в завесе, тем самым расширив обзор. Сослуживший свою службу нож был небрежно отброшен за ненадобностью, и абиссинец с явным облегчением подхватил тонкое лезвие и спрятал в складках широкого пояса.

 Отправлено: 04.05.11 00:33. Заголовок: Имя посланца поразил..

Имя посланца поразило и Мехмет-пашу, хотя по иной причине: имя, коснувшееся его слуха, звучало для него, словно трубный глас, крик трубы и вспыхнувшее на стене города нестерпимо-алое знамя победы. Этот цвет, повторенный в одежде посланца, так напоминающий закаты над Босфором, разливавшиеся по небу в первые ночи, что он провел с Анной Варда, ночи, наполненные бесстыдными мечтами и ласками, отразился, казалось, на лице мужчины, заставив его щеки покрыться ярким румянцем.

- Память о твоем брате живет в моем сердце, рядом с именем Пророка, Али и нашего султана,- произнес изгнанный визир сдержанно, но в его тоне слышались одновременно и гордость и печаль.- Нет дня, чтобы я не помянул в своих молитвах воина, чья доблесть возвестила победу вере Пророка и заслужила улыбку нашего всемогущего Творца*.
Эти простые слова, шедшие из глубины сердца, всегда закованного в стальную броню сдержанности и недоверия, казалось, переполнили чашу восторга, и без того готовую пролиться из глаз юноши. Громко вскрикнув, он упал к ногам своего бывшего командира, сжимая край застегнутого на витые петли кафтана - и, не останови его Заганос-паша, несомненно, порвал бы одежду у себя на груди.
- Мой господин!- прошептал молодой воин с той беззаветной преданностью, которую тщетно ищут купить или обольстить самые хитроумные люди земного мира,- Мой господин, клянусь Аллахом, за те три года, что мы отлучены от вас, не было ни дня, чтобы аджак не поминал вашего имени. Солдаты молятся за покорителя Ромеев, ожидая лишь одного - чтобы белое знамя вновь засияло над головой человека, приведшего их к победе под стенами неприступного города. Имамы и придворные лизоблюды из свиты султана велят нам молчать - но все мы помним, кто делил с нами кров и последний глоток воды на привале. Мой господин, янычары верны тебе!
От этих слов, которые пролились бы бальзамом на самую очерствелую и высохшую душу, лицо изгнанного аги начинало пылать ярче и ярче. Но столь же внезапно бледность поразила его; скрытный и подозрительный по природе, Мехмет-паша решил, что столь неожиданное послание пришло к нему вовсе не от султана, а от врагов империи, желающих призвать его с оружием против воспитанника.
- Я бы также всем сердцем желал вернуться и возглавить вас, дети мои,- поднимаясь с расшитых подушек и медленно делая несколько шагов к занавеске, разделявшей его и слышащую каждое слово Анну, проговорил он, подбирая каждое свое слово.- Но вернуться и снова стать во главе янычар для меня сейчас невозможно.
Рука мужчины, вытянувшись, легла на тонкую шелковую преграду, слегка вдавливая ее, как ладонь, оставляющая отпечаток на текучем белом песке. Хотел ли Мехмет-паша этим дать Анне какой-то знак, призывал ко вниманию, или же сам искал у нее поддержки в сложный момент - угадать было невозможно.

- Я женат, а наш кодекс запрещает служащим в аджаке, будь то даже старшие офицеры и сам ага, обзаводиться семьей и имуществом. Как бы душа моя не летела навстречу вашим белым знаменам, нарушить слово и отослать прочь мою жену, мать моих детей, я не могу.

Открыть

* По преданию, умирающего Хасана принесли к султану Мехмету; увидев, что храбрец улыбается, Завоеватель поинтересовался причиной. Хасан ответил, что видит Аллаха и Пророка, взирающего на славную победу, после чего умер.

 Отправлено: 04.05.11 19:34. Заголовок: Женщина по другую ст..

Женщина по другую сторону занавеса приподнялась с пышных подушек, с напряженным вниманием вслушиваясь в звуки чужой речи. Не по голосу, не по лицу, а по беззаветному восторгу, пронизывающему обращение Анвара к бывшему командиру, она узнала его. Страсть, которой могла тщеславиться любая красавица, была отдана юношей – нет, уже молодым мужчиной – только одной владычице, воинской славе и чести.

Ревность, какой Анна не испытывала к соперницам из плоти и крови, темным крылом коснулась гречанки. Она узнала довольно ласк и выслушала довольно признаний, чтобы свысока и без боязни взирать на других женщин, в мыслях или поступках возымевших дерзостное желание занять ее место, но этой безжалостной соперницы Анна боялась.
Она легко могла представить, как голос прошлого, голос Анвара звучит для отставленного янычар-аги слаще песнопений сирен, и не будет рядом хитроумного Одиссея, чтобы залить ему уши воском. И не отказывался ли сейчас Мехмет-паша лишь в угоду традиции трижды отвергать подношение, прежде чем выразить недвусмысленное согласие?

…Женские пальцы сквозь шелк коснулись мужской руки – невесомо, как ночное сновидение, улетучивающееся с первыми лучами зари, а затем рука Анны полновесно легла в ладонь Мехмет-паши, привычно совпадая впадинками и изгибами, не оставляя ни малейшего зазора меж ними.
«Если ты не можешь отослать меня, то еще меньше я способна уйти» – так могла бы сказать Анна, если бы в этот миг была свободна говорить без утайки, но заменой словам стало прикосновение.

 Отправлено: 04.05.11 22:40. Заголовок: ... Юноша наклонил г..

... Юноша наклонил голову, как будто со скорбью признавая правоту своего командира; стоявший к нему спиной ага янычар напряженно ожидал, когда тот начнет сулить ему горы золота и возвращение власти в аджаке, несмотря на все преграды, которые воздвигал здравый смысл и традиции перед подобным безрассудством.
Пальцы Мехмет-паши сжали невидимую ладонь жены, одновременно и черпая уверенность в этом прикосновении, и желая отдать ей часть своей веры.

- Что же ты молчишь?- тихо, с нарастающим в голосе вызовом проговорил изгнанник, повернув голову и через плечо гладя на неподвижно замершего посланца.- Ты прибыл от султана, Анвар Улубатлы, и ты привез мне его волю. Чего господин и повелитель желает от своего преданного раба?
Ладонь отверженного резко сжалась, словно боль, некогда причиненная повелителем правоверных своему учителю, продолжала язвить его сердце. Но вспышка гнева быстро угасла при мысли о том, что ни язвительные речи, ни униженные мольбы не оградят его от беды, что пришла в дом вместе с этим юным, столь полным восторга и доверия молодым янычаром.
Угольно-черные брови Мехмет-паши взлетели. С каких пор он стал думать о власти и славе, как о беде?

- Верь мне, мой господин,- голос Анвара заставил его слегка вздрогнуть и ослабить хватку, грозившую вот-вот раздробить сжатую в руке хрупкую кисть. Посланник султана по-своему истолковал колебания бывшего Визира и воскликнул, прижимая руку к груди, словно призывая в свидетели собственное сердце.- Верь мне, ибо, клянусь Аллахом, я скорее дам отрубить себе руку, чем причиню вред тебе или твоему семейству! Памятью моего брата и милостью, оказанною ему нашим Пророком Мохаммедом, я клянусь, что первый призвал бы тебя спасаться, если бы знал, что против тебя злоумышляют враги, своими змеиными языками вливая в уши султана отраву. Наш господин призывает тебя не на позорную участь, но чтобы доверить тебе свои силы в войне, которую намерен объявить неверным на границах Румелии и Мореи. Уже скоро... совсем скоро, может быть даже этой осенью.

 Отправлено: 05.05.11 20:48. Заголовок: Свободная рука Анны ..

Свободная рука Анны взметнулась к губам, сдерживая отчаянный протестующий крик, а ладонь, сжатая сильными пальцами Мехмет-паши, беспомощно затрепетала. Морея? Морея, где жил ее брат и где нашла покойный приют ее матушка? Неужели Марии Варда сызнова придется пережить ужас османского нашествия и – господь всемогущий, сохрани! – вновь пережить унизительный плен?

Ее муж знал об этом: совсем недавно Анна с оказией получила весточку от брата, с несколькими строками, приписанными матушкиной рукою, и не сумела скрыть от Мехмет-паши, что послание горько уязвило ее. В нем подробно рассказывалось о делах семейства, о самочувствии жены Андрея, Ирины, тяжелой пятым ребенком и, пожалуй, к моменту, как Анна получила письмо, уже разрешившейся от бремени; ласково расспрашивалось о самой сестрице, но ни словом не было помянуто ее мужнее положение и тем паче супруг-мусульманин, и лишь матушка в краткой приписке справлялась о здоровье старшей внучки.

Но теперь Анна забыла ту обиду и думала лишь о том, известны ли в Морее планы султана, успел ли Андрей заблаговременно увезти прочь женщин и детей.

 Отправлено: 06.05.11 01:05. Заголовок: Во время, о котором ..

Во время, о котором мы ведем речь, не существовало ни печатных листков, которые раздавались бы горожанам на улицах, чтобы оповещать их о происходящем в цивилизованном мире, ни хитроумных приборов, которые переносили бы вести по воздуху, так что всем жаждущим знания приходилось довольствоваться рассказами захожих купцов, сплетнями кумушек на рынке, или, в виде особой удачи - прочитанным на главной площади указом, что привез из столицы разряженный гонец.
За те три года, что Мехмет-паша находился в должности второго визира, держа в руках не только аджак, но и целую сеть шпионов и доносчиков (доказательства того, что хотя термин "пятая колонна" придуман был гораздо позднее, сама идея не принадлежала сеньору Эмилио Моле), ему удалось наладить это в будущем столь почитаемое дело с точностью и размахом, не виданными в Европе. Десятки и сотни нищих, паломников, бедняков, торговцев, послов и просто любопытствующих путешественников во всех городах Средиземноморья сообщали, отсчитывали деньги, вынюхивали и прислушивались, слова их падали тяжелыми каплями, сливались в ручьи, в потоки, пересекали моря, чтобы в итоге лечь на стол Заганос-паши в виде скупых строчек свитка, испещренного арабской вязью.
Три года каждое утро и каждый вечер, он читал занесенные на бумагу мысли и надежды людей: то, что они сделали, делают и еще только собираются сделать, быть может, сами того не подозревая. Три года он, словно скупец - золото, собирал в своих сундуках самые невероятные, самые безумные сказки и слухи; и с тем большим тщанием три года после смещения с поста Заганос-паша закрывал окна и двери для всего, что не касалось его и его дома.

Но трудно бесконечно закрывать глаза и затыкать уши, если не слеп и не глух. Налоги и сборы тимариотов в ополчение - вещи, о которых вали* ила обязан знать, даже если он не пожелает принять на себя обязанности полководца. Не расскажет посланец султана - оповестит управляющий, не проболтается купец, явившийся с подношениями - услышишь от воинов, вернувшихся в родной дом. И хотя планы султана были неизвестны Мехмет-паше в точности, тому, кто сам обучил его, как держать меч и куда наносить удар, было нетрудно догадаться о том, что предпримет правитель двадцати пяти лет, уже вкусивший отравленное вино славы и мечтающий лишь об одном - вновь почувствовать его сладостный вкус.

- Морея...- проговорил он тихо, скорее угадав, чем даже ощутив, как содрогнулась Анна, когда с языка Анвара Улубатлы спорхнуло это роковое слово.- Может быть, даже этой осенью? Но... до Коринфа и Патр лишь немногим ближе, чем до Белого города... и начинать наступление в разгар лета? Войска приблизятся к городу в разгар осенних дождей и возьмут его в осаду к первому снегу. Это...- он осекся, не позволив себе легкомысленно вымолвить слово "безумие".
- Султан привел войска к Коринфу еще прошлой весной,- понизив голос, несмотря на то, что окружали их только доверенные люди, проговорил посланник.- Морея в огне, деспоты не знают мира, пребывая в вечных раздорах; старший из них уже призывал войска османов, чтобы усмирить взбунтовавшийся народ, и младший, несмотря на льстивые посулы латинян, тоже принужден был склониться перед величием и силой воинов Пророка. Сухопутные войска готовы и ожидают лишь возвращения повелителя. Остался лишь...
- ...флот.

Заганос-паша повернулся на каблуках, словно острием пики, пронзая вестника своим стальным взглядом. Подобное сообщение означало, что наступление начнется в ближайшие месяцы, самое позднее - к исходу лета. А еще это значило, что ни для Патр, ни для Каритены, где держал свой двор деспот Фома - подальше от опасных морских берегов, где османам сопротивлялась одна лишь Венеция - не остается ни времени, ни средств к спасению.
- Султан желает, чтобы флот возглавил я?- предвосхищая последнюю весть, принесенную в этот проклятый день солдатами из его аджака, с усмешкой проговорил отставленный янычар-ага.- Он полагает, что я вновь заставлю их ходить по земле, как это было под Истанбулом? Или я должен заменить провинившегося, как некогда заменил капудан-пашу Балтоглу в водах Халича?
Помимо воли, голос Мехмет-паши дрогнул застарелой обидой; так начинает саднить затянувшаяся старая рана, если по ней провести жесткой рукой. Спустя мгновение он прикусил губу, досадуя на подобную несдержанность, но было уже поздно.
Однако Анвар, похоже, предпочел не заметить слабости, столь очевидно проявленной тем, кого в глубине души он продолжал почитать отцом и господином.
- Султан призывает тебя, и только он откроет тебе свою волю,- опустив голову, словно признавая право изгнанного выместить свое унижение, ответствовал он тихим голосом.- Меч ислама не может ржаветь в ножнах женской плоти в то время, когда сам Аллах взывает к нему из небесных чертогов. Заганос-Мехмет-паша не может отвергнуть приказ своего султана, не покрыв себя вечным позором. Прости, мой ага,- преклоняя колени и покорным жестом кладя к ногам изгнанника свое оружие, произнес он.- Моя жизнь в твоей власти. Я сказал лишь то, что ты сам говоришь себе в глубине своего сердца.

Открыть

*вали - титул губернатора вилайета (ила, эялет, неофиальное название пашалык), провинции в Османской империи.

 Отправлено: 06.05.11 22:51. Заголовок: … и что в глубине св..

… и что в глубине своей души доподлинно знала Анна.

Ей ли, проведшей с Мехмет-пашой годы в близости не только телесной, не знать желаний и устремлений мужа, не раз и не два поверявшихся гречанке на разделенном на двоих ложе? Яд, питавший гордость янычар-ага и который он впитал вместо молока матери, никогда не оставит его крови, как никогда не изгладятся со смуглой кожи шрамы от ран и сражений.

Сейчас он мог с яростью и болью отрицать, что желает возвращения под сень султанского знамени, но рано или поздно он согласится на то, что отвергает в эту минуту. Достанет ли Анне сил и влияния, дабы противостоять этому зову? И… должна ли она? Меч ислама, как сказал Анвар, находился в покое три года, а нынче грозил вновь подняться против христиан, более того – он обратится против ее брата, единой с ней крови и плоти.
Некогда она с негодованием отвергла кинжал Юдифи, но теперь гречанке подвластно иное оружие – не клинок, а крепкие и сладкие путы, и если она использует их в защиту греков, то не совершит ни греха, ни злодейства.

... Бледная, Анна вернулась на свое место, когда Заганос-паша, повернувшись к посланнику, отпустил ее. Почти не замечая их стараний, она позволила евнухам, встревоженным внезапным недомоганием супруги господина, усадить ее и омочить виски и лицо холодной водой с несколькими каплями розового масла. Анна стойко перенесла поднявшуюся суету, не сказав, что недуг ее проистекает не от слабости тела, а от тревоги душевной. Черные невольники, в чьи первейшие обязанности входило охранять неприкосновенными и неповрежденными тело и красу госпожи, просто не поняли бы ее. Пусть Анна выучилась говорить на языке завоевателей, не только и не столько со словами передается такое понимание.

 Отправлено: 07.05.11 01:08. Заголовок: Казалось, Мехмет-паш..

Казалось, Мехмет-паша онемел или впал в тяжелое раздумье: во всяком случае, он молчал, словно не замечая, что посланник султана все еще на коленях ждет решения своей судьбы, и не понимая, что женщина, сердце которой должно было сейчас разрываться от боли и страха, находится сейчас в двух шагах от него.
Его опущенные глаза, не отрываясь, смотрели на узоры исфаханского ковра, в центре которого бирюзовым цветком сияло всевидящее божье око. Лучи солнца, успевшего спуститься чуть ниже по невидимой лестнице, ступени которой терялись в теплых водах моря, светлыми лезвиями мечей легли к ногам полководца, еще так недавно грезившего о триумфальном возвращении и мести своим врагам. Но сейчас, глядя в собственное сердце - находил ли он песни этих сирен по-прежнему сладостными?
Султанский лала, ага янычар и Великий визир, мужчина, воспитанный в четырех стенах на положении раба, среди сотен таких же мальчиков, отнятых от материнской груди, подобно спартанцам - он знал, что полагается желать, и к чему следует стремиться человеку его положения, чтобы не запятнать свое имя и не заслужить новой опалы и бед, которых мог обрушить на его голову владыка правоверных. Знал он также и то, что юноша, сейчас со смирением ожидающий приговора, послан не с предложением явиться во дворец и вновь обратить против христиан весь боевой опыт и всю ярость, за три года накопившуюся в изгнанника на виновников его поражения. Рабам не делают предложений; султан милостиво уведомлял взятого по девширме невольника, что простил его за позор, запятнавший его тюрбан после поражения под Белградом, и желает вновь вынуть его, как меч, из ножен забвения.
Хотя... с выводом о прощении не стоило торопиться.

Помимо воли брови Заганос-паши сдвинулись над пустыми, глядящими внутрь себя глазами. Что такого сделала с ним Анна Варда, каким зельем опоила и какими словами околдовала, что счастье, еще вчера казавшееся ему слаще вина в руках гурий, сегодня представляется как тяжелая ноша, обязанности раба в отношении господина? Были ли столь пьянящими ее поцелуи, или горячая глубина ее лона, что ради них воин готов был забыть седло и саблю, а оскорбленный мужчина - простить все обиды, причиненные от врага.
Время рождаться, и время умирать;
Время насаждать, и время вырывать посаженное.
Время убивать и время врачевать;
Время разрушать и время строить;
Время разбрасывать камни и время собирать камни

- Ступай, Анвар,- глухо проговорил он, поднимая руку, понимая, что все, что могло быть сказано между ними, уже произнесено, и не желая видеть, как мальчишеский восторг в глазах юноши сменится изумлением и презрением.- Ступай. Тебя и твоих товарищей проводят в мой дом, где вы сможете отдохнуть...- он осекся, вовремя удержав себя от продолжения. "Перед обратной дорогой" - сказать такое значило дать султану ответ, которого он не мог ему дать.

Юный воин недоуменно вскинул лицо, ища взгляд серых глаз, но Мехмет-паша не удостоил его этой честью. Что он мог объяснить сейчас человеку, уверенному в том, что привез отверженному величайшую радость - такому, каким сам был еще пять лет тому назад?
Баше, по суровым, торжественным лицам которых нельзя было угадать, как показался им прием - да и не привыкшие обсуждать действия тех, кто стоял выше их и держал в своих руках судьбы империи - в последний раз отвесили поклон, столь одновременно, как если бы были не живыми людьми, а частями одного таинственного механизма. Их алые спины еще не успели исчезнуть за занавеской, отделявший нынешний мир Заганос-паши от ставшего вдруг враждебным и нереальным бытия, как отставленный янычар-ага почувствовал, что янычарский кафтан, который он берег и сохранял столько лет, невыносимо жарок и душит его. Рванув воротник, ломая ногти о витые петли, мужчина стремительным шагом, почти бегом, на ходу раздеваясь, направился к морю - и, едва стряхнув синюю ткань с плеч, сделал шаг навстречу теплой, изумрудно-прозрачной воде. Волна приняла его, залив по колено белой пеной; еще несколько быстрых шагов - и он головой вниз рухнул в жадно взметнувшуюся навстречу пучину, чтобы появиться из нее уже далеко от берега, без чалмы, в одной лишь промокшей рубахе, и, отфыркиваясь, как кит, так же стремительно поплыть к берегу.

 Отправлено: 07.05.11 23:40. Заголовок: Анна ждала его, осве..

Анна ждала его, освещенная предвечерним солнцем. Ветер овевал тонкую фигурку, играя краем накидки и теребя ниспадавшие складки белого платья, с восточной бесцеремонностью нарушая их строгий строй.

Перемена в Заганос-паше, столь изумлявшая его самого, оставалась для гречанки неведомой. Подобно лучам дневного светила, она входила в сердце и душу жестокого янычара, думая, что познает, но в действительности изменяя. Или же в самом деле Анна Варда, как жена другого жестокосердого рыцаря, невинной рукою отворила дверь в запретную комнату, отомкнула тайники, коим велено было лежать во тьме и забвении до скончания века… Важно ли это? Знать, из каких мест пришли тучи, принесшие живительную влагу, в каком леднике берет исток река, орошающая поля.

Перемену в себе Анна познала еще три года назад и теперь скорбела о предстоящей неминуемой разлуке, не сожалея и не удивляясь своему горю. Любовь не превозносится, не гордится и не ищет своего.
Когда Мехмет-паша вышел из волн на берег, как Левиафан из пучины вод, Анна ждала его.

 Отправлено: 08.05.11 00:54. Заголовок: Однако, изгнанный - ..

Однако, изгнанный - а теперь уже снова призваный - полководец не торопился вернуться в объятия женщины, взгляд которой сразил его некогда на площади завоеванного города, и вселил в сердце султана жалящую, холодную ревность. Кто мог знать, что девочка, с головы которой он сорвал покрывало под ухмылки и похотливые взгляды стражи, станет причиной и поводом отставки неумолимого Заганос-паши, причиной того, что пришедший ему на смену Махмуд Ангел уговорит правителя сдержать на некоторое время неумолимый напор янычарских полков? Равнодушный к войне, потомок болгарских царей вместе со своим братом, оставшимся верным кресту, поделили охваченные пожаром Балканы, почти на полвека отодвинув господство османов, и позволивших хунгарским и сербским князьям собрать силы для последнего, отчаянного сопротивления.
И всему этому виной был один лишь испуганный, томный, околдовавший сердце и мысли холодного воина взгляд серо-зеленых глаз.

... Тяжело дыша - едва ли причиной тому было только погружение в морскую стихию - Мехмет-паша опустился на песок, стягивая с ног тяжелые, наполнившиеся водой сапоги. Раб, метнувшийся было на помощь, был отогнан нетерпеливым взмахом ладони; стремительно распрямившись, мужчина повернул голову в сторону шатра, откуда доносилась возня и детские голоса; как видно, дочери, кое как сдерживаемые Филоменой, совместными усилиями одолели няньку и готовились вот-вот вырваться на свободу.
Взгляд Мехмет-паши скользнул по синему шелку, а потом обратился на жену.

- Ты все слышала. Султан желает видеть меня, и отказаться - значит подписать смертный приговор. Себе, тебе, нашим детям. У меня только два пути - в морейские земли или под меч палача. Я отправляюсь в деспотию.

 Отправлено: 08.05.11 23:53. Заголовок: Несмотря на справедл..

Несмотря на справедливость слов Заганос-паши, справедливость неумолимую и жестокую, мужскую, Анна отшатнулась от него, услышав признание. Верно, она слышала все, но она не до конца понимала, сколь мало собственной воли для выбора оставалось на долю Мехмет-паши.

– Едешь? – вскрикнула Анна. – И пройдешь огнем по Морее, зная, что там находится мой брат, моя мать…

Она отвернулась, кусая губы. То, что некогда не смогло проложить пропасть между визиром и его невольницей, ныне грозило посеять раздор меж мужем и женой. Однако прежде гречанке не приходилось выбирать между родными и человеком, которому она отдала сначала свое тело, а потом и сердце. Анна опустила голову, осознав, какая вина лежит на ней.
Всех христиан она должна была оплакивать, как братьев, и скорбеть об их горестной участи, как о потерянной матери, не отделяя родных по крови, но ей было довольно, что отец и мать были рядом с нею и не порицали ее греховной связи. По крайней мере, с уст их не сошло ни единого упрека или порицания, даже от Марии Варда в момент отъезда. Но сам этот отъезд, нежелание остаться под покровительством Мехмет-паши, был красноречивей любых слов и любого милосердного молчания.
И вот теперь – расплата. Ей предстоит отступиться от Андрея, как раньше она отступилась от единоверцев.

Пронзительный крик Сафии и протестующий возглас Майрам заставили гречанку вздрогнуть, и она подняла на Мехмет-пашу наполненный болью взор. Судорожно вздохнув, будто выныривая из черной пучины отчаяния, Анна вымолвила:
– Нет, я знаю, я верю, что ты едешь не по своей воле… Как верю в то, что мой брат, – она сглотнула, внутренним взором узрев кудрявого мальчика, похожего на херувима, с ангельским взглядом, который она порой узнавала в прищуре глаз Майрам, – что мой брат мужчина, и сделает все, чтобы защитить и сохранить в неприкосновенности матушку, супругу и детей…

Анна умолкла, не в силах сказать, что станет молиться об их спасении, но в молитвах ее не будет мольбы, чтобы Морея выстояла, как Белый город, и подвергла новой опасности жизнь ее мужа. Потому что к Богу следует обращаться с тем, чем истинно живет душа; все остальное грех двоедушия и лжи.

 Отправлено: 09.05.11 02:46. Заголовок: Лицо мужчины окамене..

Лицо мужчины окаменело, приобретя ту странную, хищную неподвижность, которая некогда приводила в трепет сердца румелийских владык, а по эту сторону пролива заставляла даже неукротимых караманидов вспоминать о янычарских рейдах начала правления Мехмеда Фатиха. Его пальцы, ставшие вдруг жесткими, как высохший стебель, словно султанский приказ выпил из них влагу переполнявших его столь недавно страсти, обхватили ее подбородок, приподнимая бледное, наполненное болью лицо.
До того, как губы Анны вымолвили полные смятения и упрека слова, в сердце мужчины горела непреклонная решимость во что бы то ни стало разыскать тех, о ком она так и не решилась просить. Но именно это ее молчание, больше того - ее признание в том, что она не рассчитывает на его помощь, не ждет и не надеется на него в том, что было для него теперь долгом, вывело из себя вспыльчивого османа быстрее, чем прямые упреки в предательстве и обмане. Она, его женщина, причина того, что он потерял расположение и милость султана, она - живой повод для обвинений в измене, повод врагам усомниться в его храбрости - теперь взывала к своим богам, моля их сохранить в своем сердце достаточно гордыни, чтоб предпочесть его защите бесславную гибель за обреченное дело.

- Твой брат, твоя мать - все, о чем болит твое сердце теперь, в эту минуту, когда твой муж стоит, может быть, на пороге смерти?- стальные глаза Заганос-паши вспыхнули хорошо забытой, холодной, убийственной ревностью, которую вот уже много лет он понуждал себя сдерживать из любви к неблагодарной ромейке.- Быть может, ты напишешь ему, предостерегая от опасности и убеждая скорей умереть, чем принять помощь от мусульманина? Или ты сама не хочешь принять ее? Все эти годы ты делала со мной кров и пищу, считая меня бесчувственным зверем, какими ваши попы любят изображать последователей Аллаха - зверем, лишенным чести и благородства, жаждущим лишь новой крови и новых и новых жертв?- голос мужчины сорвался в глухое рычание.- Отчего же ты не сказала мне этого раньше?

 Отправлено: 09.05.11 12:02. Заголовок: – Потому что это неп..

– Потому что это неправда, – Анна не опустила взгляда и не сделала попытки вырваться, хотя пальцы Мехмет-паши причиняли ей боль. Но она едва замечала ее, поскольку испытывала боль куда чувствительней терзаний плоти – вновь вернувшееся после почти трех лет покоя душевное смятение.

Унижение Великого визира и полководца подарило гречанке радости супружества, не отравленные муками совести, той примесью, что подобно асафетиде способна обратить в зловоние самый сладкий и самый пряный аромат. И она радовалась, радовалась и наслаждалась с тем же бесстыдством, с каким ранее отдавалась на ложе, не благословленном браком.
Так вправе ли она требовать, чтобы ее муж поступился ради нее тем, чем он жил и дышал до нее, поступился своей честью, а быть может, и самой жизнью, уступив женским слезам и упрекам?

– Я не прошу тебя за брата именно по этой причине, – проговорила Анна, и женская ладонь мягко легла поверх напряженной мужской, – потому что верю и знаю, что ты и без моих мольб не захочешь принести мне горе и слезы… Я напишу письмо, в котором призову Андрея довериться твоей милости, и отдам тебе. Ты сам решишь, когда и с кем его передать, дабы не навлечь на себя обвинения в предательстве.

 Отправлено: 09.05.11 20:43. Заголовок: - Твой брат примет м..

- Твой брат примет милость от турка?- пальцы мужчины разжались так резко, как будто лопнула невидимая пружина, стягивавшая их на юном лице его недавней наложницы. Усмешка, которой он даже не пытался скрыть, появилась на бледных от напряжения губах мужчины, усмешка, более похожая на гримасу, появляющуюся на губах тех служителей Христовых, что избрали себе девизом "Ad majorem Dei gloriam", когда взгляды их встречаются с глазами осужденного еретика.
Но, как иногда божий перст отводит капли яда, уже дрожащие на краю перстня или флакона, или как меч, занесенный над головой обреченного, утыкается в землю, срезая волосы на его виске - так и сейчас некая сила остановила уже изготовленную для ромейки пытку: Майрам, освободившаяся из-под неусыпного надзора няньки, со смехом выбежала из синего шатра. Ее блестящий, ясный, ищущий чего-нибудь нового взор остановился на двух людях, которые для ребенка были и останутся центром мира: матери и отце.
Полная радости от того, что ей удалось обмануть докучливую заботу Филомены, она что было сил припустила к ним, стремясь похвалиться своей победой.
Стремительно развернувшись, Мехмет-паша сделал шаг прочь от жены и, широко раскрыв объятия, подхватил на руки спешащую со всех ног малышку. Та с готовностью прильнула к отцовской груди - но тут же отпрянула с недовольным писком, утирая разрумянившееся личико, и ручонки, ставшие влажными от соприкосновения с его мокрой кожей. Отверженный визирь засмеялся, но в этом смехе теперь звучал безжизненный оттенок.
- Не нравится?- воскликнул он на османском, хотя обычно беседовал с дочерьми по-гречески, следуя невысказанному и не заключенному договору растить их в вере и традициях матери.- Тебе не нравится? Ничего, скоро я уплыву отсюда далеко-далеко и тебя некому будет измочить в морской воде, разве что в дождевой луже. Видишь?- он повернулся в сторону моря, по положению клонящегося к закату светила безошибочно определив северо-запад, и вытянутой рукой указывая вперед, на едва различимые в сияющем мареве контуры горизонта.- Я уйду туда и ты долго меня не увидишь. Долго...- худое, расчерченное вдруг проступившими морщинами лицо его омрачилось, в мгновение ока состарившись на несколько лет. Голос, в беседе с женой холодный и невыразительный, дрогнув, выдал плохо скрытую боль.
Но для Майрам во всем этом важно было только одно.
- Ты уйдешь по воде?- не то устыдившись порыва, не то поняв, что делу уже не поможешь и мокрое платье и шароварчики высушить куда как приятнее на таком зное, чем сухое, она уютно свернулась на руках у отца, с детской доверчивостью внимая его обещаниям.- Но нянюшка говорила, что по воде мог ходить один только Господь, Иисус Христос.
- О нет,- язвительная усмешка вновь зазмеилась на губах Заганос-паши, а взгляд, устремленный на Майрам, зажегся непримиримым упрямством, как это бывает у человека, причиняющего боль кому-то близкому, а, значит, и себе самому.- О нет, люди, не боги, могут и пересекать воду, как посуху, и заставлять корабли двигаться по земле. Но ты права: потом с ними поступают так же жестоко, как с твоим Господом... а, может, и больше.

 Отправлено: 09.05.11 23:05. Заголовок: – Не богохульствуй, ..

– Не богохульствуй, – голос Анны прозвучал тихо и строго. – Не навлекай на себя беды из пустой гордыни.

Она смотрела на мужа и дочь, не делая попытки приблизиться к ним и разбить тесное объятие, и сердце гречанки сжималось от горькой тоски и щемящей радости. Майрам, не Мария, прильнула к отцу, и на мгновение Анне почудилось, что для этих двоих она лишняя, и испугалась.
Не могло ли статься, что любовь и привязанность, которые Мехмет-паше питал к пленной ромейке, ныне обратились на дочерей, а на ее долю осталась лишь плотская страсть, недолговечная и ломкая, как сухой пергамент?
Она глубоко вздохнула, прогоняя недостойную матери ревность.

– Не сторож я своему брату, как и он не сторож мне, – горделиво воздев голову, произнесла Анна. – Если Андрей любит меня, то должен принять и мое замужество, иначе он нанесет мне непоправимое бесчестье, не согласившись признать мой брак и отказавшись тебя назвать братом.