Отправлено: 27.03.11 11:28. Заголовок: "Мои печали - корабли, мое терпенье - якоря..." - лето 1459 года, Акчай, провинция Балыкесир

Мои печали - корабли, терпенье - якоря,
И ветер бедствий пробежал по белым парусам.

Как некий благородный муж, что облачен в любовь,
Насильно брошен в глубину я в поученье вам.

Санаи

 Отправлено: 27.03.11 12:16. Заголовок: ... Лето 1459 года в..

... Лето 1459 года выдалось на редкость жарким. Казалось, солнце, направляемое рукой Бога, решилось остановить стремительное, словно разлив реки, расширение оттоманской империи. В часы, когда оно стояло в зените, каждый, будь то человек, животное или дерево в поле, полном знойного марева, мечтал и молился лишь об одном: случайном облаке, которое закроет безжалостное светило, ниспослав хотя бы на миг покой истомленной земле. Пахарь не шагал за плугом, владелец бирахане* целыми днями напрасно высматривал клиентов у порога; даже сборщики податей, и те, словно падальщики, начинали кружить по городам и весям лишь с наступлением вечера, когда первое дыхание свежего ветра пробегало по иссушенной до времени листве. Разве что на севере, в палатах султанского дворца, не зная покоя, равнодушные к нуждам тела, продолжали свои тренировки исламские львы, готовясь к новым подвигам.

Относительно счастливыми могли чувствовать себя лишь обитатели прибрежных деревень - или те, кому повезло селиться по берегам рек, от засухи помелевших едва ли не до того, что в ней стало темно даже рыбьей икре.
Акчай, или белая река, несшая свои воды с гор и без того не весьма широкая, теперь больше напоминала два ручейка и в день, о котором мы ведем речь, выглядела весьма необычно. Островок, который образовывала ее дельта - если конечно это слово применительно к речушке, которую сейчас взрослый мог перепрыгнуть, не замочив ног - был огорожен двойным рядом столбов с натянутыми меж ними занавесями из синего шелка; в скудной тени, что они отбрасывали, пытались найти убежище от раскаленного солнца с десяток телохранителей-делели. Никто из них под страхом смерти не осмелился заглянуть внутрь этой новой Каабы**, потому что знали, что, несмотря на годы изгнания, нрав того, по чьему приказу воздвигли это странное убежище, смягчился так же мало, как камень под жарой или морозом, и лишь заострился под ударами унижений, выпавших на долю изгнанного визиря.

Открыть

* бирахане - кафе, таверна. Позднее стало употребляться в значении "забегаловка". ** Кааба, как известно, задрапирована тканью черного цвета.

 Отправлено: 27.03.11 13:01. Заголовок: ... Заганос-паша, те..

... Заганос-паша, теперь уже бывший ага янычар, бывший Великий визир и бывший паша-Румели, полулежал на широком ковре, неподвижными, не прищуренными глазами глядя в разливавшуюся, сверкающую под солнцем морскую гладь. Задрапированный с трех сторон навес защищал его от солнечного света, хотя не был препятствием зною, вытапливавшему из его немолодого уже тела бисерины пота; как ни легко было его одеяние, состоявшее лишь из рубахи с широким вырезом на груди и легких чакшир, по теперешней жаре и оно казалось излишним. Но увы и ах, отец не может показаться в непристойном виде перед своими детьми - а звонкие голоса двух девочек, резвившихся тут же, у воды, под неусыпным наблюдением няньки, поминутно напоминали о том, что мир не исчерпывается слабым плеском воды, побелевшим от зной безоблачным небом, и ароматом, поднимавшимся от тяжелых темных кос женщины, на которую вновь и вновь с жадностью устремлялись серые глаза изгнанного советника.

Анна Варда, ставшая поводом для его изгнания, причиной его перемены и смыслом его жизни - по крайней мере, с тех пор, как его нога впервые перешагнула через порог нового дома в этой западной провинции, известной лишь развалинами эллинских храмов, да сотнями тысяч птиц, слетающихся в оливковые рощи, Анна Варда продолжала оставаться подле него - и к ее белой коже мужчина наклонился сейчас, прошептав со страстью, которую не могли погасить в нем ни яд изгнания, ни ссоры, ни разлуки:
- Говорят, что в этих местах, на годе Каз, пас свои стада Александр, прозванный Парисом, сын царя тевкров. Здесь же ему явились три прекрасные женщины, пожелавшие, чтобы он выбрал одну из них. Аллах милостив: прошло много веков, и красота вновь вернулась в эти места, чтоб напоить жаждущих и обладать людскими сердцами.
Рука мужчины скользнув, змеей обвилась вокруг стана его возлюбленной, привлекая ромейку к нетерпеливо раскрывшимся губам; с глухим стоном осман погрузил лицо в ее волосы и замер, втягивая воздух дрожащими ноздрями.

 Отправлено: 27.03.11 19:45. Заголовок: Изнуряющий зной...

Изнуряющий зной, опустившийся на Балыкесир, будто душное теплое одеяло, уподобился бесстыжему юнцу, совлекающему одежды с самых стыдливых скромниц. В уединении женской половины распускались завязки рубашек и шальвар, а у иных догадливых красавиц, не преминувших обратить жар, льющийся небес, в пожар в глазах своего господина и повелителя, одеяния беззастенчиво льнули к телу, насквозь пропитанные водой.

Так на Анне в этот час было лишь легкое платье без нижней рубашки, подернутое до колен, и тянущий от реки слабый ветерок играл подолом из белой ткани, овевая маленькие босые ступни и принося иллюзию прохлады.
Чулки и башмачки на тонкой козьей подошве лежали чуть поодаль, небрежно сброшенные нетерпеливой рукой, как и покрывало, дотоле скрывавшее от чужих взглядов лицо супруги Заганос-паши.

С улыбкой гречанка смотрела на играющих дочерей, втайне жалея, что не может последовать их примеру, но вода реки была теперь для нее запретна.
Она тихонько вздохнула и положила ладонь на чуть округлившийся живот: жаловаться на причину ее не-свободы ей совсем не хотелось. Даже мысли Анны были под стать погоде – ленивые, тягучие, неспешно перекатывающиеся, как засахаренные сливы в расписанной причудливым узором шкатулке, недавним подарком мужа, и уже наполовину опустошенной; в последний месяц Анна пристрастилась к сладостям. Прежде ничего ей такого не хотелось, и она надеялась, что на сей раз выносит мальчика, и это радостное событие развеет тень, отброшенную днем изгнания, разгладит хмурую складку меж бровей Мехмет-паши, нет-нет, да и омрачавшую его чело. Как ни щедра была сердцем ромейка, она понимала, что не все бреши можно затянуть шелковой нитью, и не все раны залечить сладким розовым маслом.

– Воистину, быть прекраснейшей для всех может смело возжелать для себя только богиня или мраморная статуя, – отозвалась Анна, сквозь опущенные ресницы глядя на порозовевшие скулы мужчины, зная, что не зной опалил его кожу. – Смертной женщине более пристало желать стать прекраснейшей не для многих, но для одного, – она пошевелилась, и темные косы, по случаю жары обвитые вокруг головы, будто нехотя упали на плечи гречанки.

 Отправлено: 27.03.11 21:46. Заголовок: Едва ли перед другом..

Едва ли перед другом или имамом, и даже перед самим собой,- но разве что перед Аллахом, милостивым и милосердным, Мехмет-паша признался бы, что ничто так не проникает в его сердце и не заставляет его неистово содрогаться от страсти, как вид узкой белой руки, лежащий поверх округленного в ожидании новой жизни стана Анны. Мысли о том, что она носит в себе его семя, что скоро выйдет из ее бедер и вдохнет сладкий, полный горной свежести воздух еще одна жизнь, словно раскаленной лавой наполняли его вены, вселяя в душу темную, животную страсть. Никогда юность Анны, белизна ее тела, жар поцелуев, которые, словно розы, срывал он с ее полуоткрытых уст, не наполняли его тела таким желанием, как в те дни и месяцы, когда мужчина видел и мог ощущать, что не уйдет без следа с лица этой земли.
Скользнув его пальцы сжали руку Анны с той силой и нежностью, что без слов повествует о потаенный мечтах; губы мужчины прижались и заскользили по теплой коже, впитывая ее аромат и влажность. Казалось, будущий отец и вправду хотел в это мгновение слиться с ней воедино, чтобы в свое собственное тело - постаревшее от войн и походом, жесткое, негнущееся, неподатливое тело мужчины - впустить хотя бы толику той жизни, что росла в сладостном лоне, так часто принимавшем и его самого.

- А как же балы и турниры, благородные игрища, во время которых христианские женщины выставляют себя перед всеми, споря друг с другом, как яркие птицы на ветке? Яркое оперение и громкие крики, торжества и гулянья... Разве ты не сожалеешь о них? Разве ты никогда не мечтала войти в роскошный дворец рыцаря или басилевса, чтоб поразить собравшихся своей красотой?- голос мужчины звучал с мягкой усмешкой, но привычный слух Анны без труда мог бы различить в нем ревнивую пряную ноту.- Разве не для того принято у вас одеваться в лучшие одежды не для одного, но для всех, как не чтоб ввести во искушение слабые сердца и ощутить свою власть над мужами - своими или чужими? Скажи мне!- подхватив жену на руки, опальный визир повернул к себе ее личико, обегая его мутными от желания глазами.

 Отправлено: 27.03.11 23:19. Заголовок: – Мечтала, – признал..

– Мечтала, – призналась Анна, дразняще усмехаясь и приникая щекой к ладони мужа, – но то были мечты девы, не знающей своего сердца и желающей ярким оперением привлечь многих, дабы остановить взор на единственном. Поверь, христианские женщины вовсе не все так греховны, как ты думаешь. К чему мне, – с непритворным удивлением промолвила гречанка, – стремиться возбуждать желания, твердо зная, что им не найти излияния? Жестоко это, да и дурно.

Тень набежала на чистый лоб гречанки: она никогда не забывала те дни, когда ее красота грозила обернуться для нее неисчислимыми бедами, когда, не выдержав осады, Константинополь отдал своих дочерей и жен на поругание захватчикам. Тогда исполнилось сокровенное желание многих кокеток нравиться всем и каждому, но, право, кара за тщеславие оказалась несоразмерна тяжести греха, превратив грешниц в мучениц.

 Отправлено: 28.03.11 23:27. Заголовок: Ладонь мужчины, силь..

Ладонь мужчины, сильная, смуглая ладонь, не иссушенная грубой работой, но лишь непрестанными, жестокими, порой лишенными всего человеческого трудами во славу Аллаха, с какой-то затаенной опаской касалась белой кожи, словно боясь ранить или осквернить ее одной своей близостью. Едва скользя, пальцы Мехмет-паши очертили овал лица, на котором читались истома и затаенные тревоги - вечные спутники матери, ощущающей пробуждение новой жизни; с осторожностью, будто силясь раскрыть спелый плод, переполненный соком, он провел кончиком ногтя по губам Анны - и, наклонившись, накрыл их своими. Поцелуй, сперва невесомый, почти мгновенно окреп - так пчела, торопящаяся не потерять ни капли нектара, с жадностью льнет к чашечке цветка - и очень скоро стало понятно, что тонкой рубахе не скрыть больше доказательств желания, которое вызывала в изгнаннике его недавняя пленница. Неторопливо, как редкое, дорогое вино, грек пил дыхание Анны, то отстраняясь, то вновь приникая, желая проникнуть глубже и глубже, как проникал долгими ночами, напоенными ароматом роз и надрывающим сердце стенанием соловьев.
- Не найти?- переспросил он, тихо смеясь, когда нашел в себе наконец силы оторваться от живого кубка, который звал его и манил куда больше, чем храбрых и мудрых - чаша Джамшида, а прославленного творца Рубайат - край переполненного вином кубка.- Клянусь пророком, клянусь святой Книгой, клянусь твоими глазами, зелеными, как эти воды* - я докажу тебе, как может излиться желание, когда оно обращено к тебе и дышит только тобой. Пойдем,- он приподнялся на локте, нетерпеливо потянув за собой жену и сделав движение в сторону большого шатра, распахнутые полы которого напоминали сейчас подол красавицы, вздумавшей омочить ноги в пряно благоухающих водах соленого моря.
- Пойдем,- глаза мужчины подернулись поволокой, словно их затуманила жажда немедленного обладания и сладких, до сих пор не утративших запретного привкуса наслаждений.

Открыть

* для мусульманина клясться чем-то кроме Бога - большой грех.

 Отправлено: 29.03.11 21:24. Заголовок: Если дыхание ее губ ..

Если дыхание ее губ было для Мехмет-паши пьянящим вином и нектаром, то его прикосновения опаляли кожу Анны сильнее жгучего солнца, заставляя пылать гречанку, как в лихорадке. Но разве любовь мудрейшими поэтами и Востока, и Запада не признается за недуг, облегчение коему находится лишь в предмете любви и нигде больше?
Сначала разнежено-лениво, а затем все жарче и жарче отвечала она на поцелуй, и казалось, что уже не жаждущий жадно припал устами к винному кубку, а само вино торопится перелиться через край навстречу нетерпеливым губам.
Анна ощутила, что ковер, раньше надежно покоившийся на твердой земле, теперь уплывает из-под ее ног, и ее ладони обхватили плечи мужчины, будто в отчаянном жесте отданного на милость морской стихии и волн.

– Сейчас? Здесь? – слова мужа слегка отрезвили ее; слух Анны различил в грохоте собственного сердца плеск воды и пронзительные, как у ласточек, крики резвящихся детей, и она легонько оттолкнула Мехмет-пашу.

Однако сгустившаяся почти до черноты зелень глаз по-прежнему пылала разбуженным темным пламенем. Не только ночь благосклонным оком луны взирает на единение мужчины и женщины, но и белый день милосердно струит теплый свет на влюбленных – и Анна знала об этом. Зардевшись, она бросила встревоженный взгляд на дочерей. Нянюшка, без сомнения, не отпустит их от себя, когда увидит, что ни ее, ни Мехмет-паши нет на месте, но все же прежде покой и скромность гречанки охранялись более надежными стражами, чем тонкие стенки шатра.

 Отправлено: 30.03.11 17:35. Заголовок: Хотя Библия и Святой..

Хотя Библия и Святой Коран говорят в один голос, что мужчина и женщина созданы были Аллахом из одного и того же праха, еретики не устают твердить, что они сотворены из разных стихий: огня и воды, летучего воздуха и плодородной тверди, выси и глубины. Бывает, что они заменяют друг друга, меняясь местами, в час опасности или любви - и сейчас, когда Анна отступила, Мехмет-паша сделал шаг вперед. Не успела драгоценная добыча выскользнуть из его объятий и оказаться достаточно далеко, он обхватил ее кольцом своих рук и выпрямился, поднимаясь с ковров. Налетевший соленый ветер подхватил подол женского платья, обнажая колени и бедра ромейки - еще одна искра, упавшая в и без того нестерпимое пламя; устремив на Анну взор, в котором, казалось, отразились и его яростные блики, и пламя костров, некогда опоясавших половину мира, и желание соединиться с другим существом, чтобы забыть и себя и его в пламени небес, он проговорил с улыбкой, одинаково целомудренной и бесстыдной:
- Здесь и сейчас, всегда и всюду, пока стоит этот мир и пока в этих венах еще останется кровь. В волосах моих слишком много снега, чтобы отказываться от огня, который дарят твои уста, Анна Варда. Идем.
Он сделал несколько шагов по песку, словно не чувствуя, что тот обжигает ступни, и как скользят по коже лучи клонящегося к морю солнца, словно истомленного собственным жаром. Но что ему было земное светило, когда в его объятиях лежала женщина, затмившая и блеск янычарских сабель, и пожары горящих городов, падающих под напором непобедимой армии!

Но странный звук, подхваченный дыханием моря - не то перекат камней, не то отдаленный стук копыт - заставил его вздрогнуть и повернуться. Глаза Заганос-паши метнули пламя, а ноздри хищного носа жадно втянули воздух, словно пытаясь вырвать у хранящей свои тайны природы то, что она стремилась утаить. Сердце османа застучало стремительно, страшно; но усилием воли опальный вельможа заставил себя отвернуться, как если бы в мире по прежнему не оставалось ничего, кроме сверкания моря, сжигающих языков солнечного пламени и той, ради кого он когда-то оставил и походный шатер, и пестрые ряды войск, и борьбу, и поражения, и победы.
- Пойдем,- повторил изгнанник с улыбкой, горечь которой была осадком от сладостных мыслей о славе.

 Отправлено: 31.03.11 13:20. Заголовок: Зардевшись ярче алых..

Зардевшись ярче алых нитей расшитого пояса, трижды обхватывавшего ее стан, Анна спрятала лицо на груди Мехмет-паши, слушая быстрый и неровный стук его сердца и вдыхая запах разгоряченной кожи; запах, так часто мешавшийся с ее собственным и ставший гречанке столь же привычным и неотъемлемым.

– Да, – едва громче ветра прошептала она, зная, что муж все равно ее услышит.
Да, потому что гречанка не меньше опального визира не доверяла обманчивому бегу времени. Да, потому что жена должна склоняться перед волей своего супруга. Да, потому что о том же бесстыдно пела кровь, струившаяся в ее жилах.

Обвив руками шею Мехмет-паши, она склонила голову ему на плечо и повторила тверже и уверенней:
– Огонь во мне загорается только для твоих уст, муж мой, как открываю я лицо свое и тело только для тебя. О том согласно говорят и Коран, и Библия, и мое сердце.

 Отправлено: 04.04.11 00:52. Заголовок: ... Есть ли что-нибу..

... Есть ли что-нибудь горшее для сердца того, чьи дни уже клонятся к закату, чем понимать, что любовь всей его жизни, та, которую он нежит и ласкает в сердце, как единственный свет, переживет его? Есть ли что-то тяжелей и ужаснее знания, что пройдет год, может быть два, пять - и она утешится, выплачет слезы, что туманят прекрасные глаза, и поднимет их, чтобы встретиться с другими глазами - глазами мужчины, и что этот мужчина когда-нибудь овладеет ее телом, будет касаться его и наполнять его своим семенем, будет обладать ею, что сейчас распахивает объятия ему, только ему - а потом с той же страстью отдаст на поругание свое естество только лишь потому, что тебе случилось родиться слишком рано? Или - чудовищный выбор - она не забудет тебя, и проведет остаток жизни, теряя свою красоту, погребя себя в затененной могиле - твоем склепе, и все, что останется ей, это протягивать руки к призраку умершего, ловя легкие тени жадных желаний... но некому будет прижать ее к сердцу, никто не осушит горячими поцелуями слез, и холодные ночи в объятиях каменного или мраморного подножья - вот все, что останется в ее жизни?

Ни себе, ни Анне, ни даже старому лекарю, ни даже Аллаху, перед которым бывший ага янычар склонялся недостаточно часто, забывая о намазе ради горячих ласк, как некогда он забывал о нем ради кровавых сражений, не сумел бы Мехмет-паша ответить, какой из жребиев он желал бы начертать Анне. Ревность ядом выплескивалась в его жилы, разъедая их до основания и заставляя глухо рычать от боли, наполняя глаза темнотой - но одна мысль о днях, что она может провести в одиночестве и тоске, погребенная заживо рядом с его могилой, заставляла его молиться о том, чтоб новый супруг раскрыл ей объятия как можно раньше. И все же ревность, к нему, еще неведомому, но уже маячившему между ними, как тень, втайне точила душу и сердце мужчины.
Оттого-то такими жадными были его ласки, и такими горячими - слова, в поцелуе слетавшие с распахнутых губ; каждый день, каждая ночь могла стать последней для того, на чьи волосы уже опустились снега, и чья плоть, когда-то не знавшая устали, могла каждый день превратиться в холодную глину.

... Сладкое, словно вино из роз, тело Анны казалось податливым воском в его руках; забыв о резвящихся детях, о няньке и о времени, помня, что только здесь и сейчас есть для того, кому на склоне жизни дано было впервые узнать муки любви, Мехмет-паша, казалось, готов был сам расплавиться теперь в зное, источаемом не клонящимся к морю светилом, но распахнутым для него лоном Анны. Казалось, что если он соединится с ним, то сам, как воск, прольется с костей, а если не соединится - умрет, и никогда больше не будет существовать, ни в одном из миров. Жизнь его теперь пылала на губах и в бедрах, и, если бы не удалось потушить этот пожар, соединив его с другим, пламя пожрало бы его дотла. И все же, сколько мог, он длил пытку, обвивая Анну руками и обвиваясь вокруг нее сам, словно и правда был змеем, а она - райским деревом, с которого ему только предстояло похитить плод жизни вечной.

... Он вскинул голову и застонал, когда бархатная бездна поглотила его; вскинул, чтоб тут же приникнуть к желанным устам, словно и вправду желая выпить из них до капли всю влагу. Мысль о младенце, что его жена носит в своем чреве, в последний раз мелькнула в его памяти, вместе со странной завистью, к тому, кто всегда мог пребывать в ней, слитым и со-единым. Ему же, изгнаннику, дано лишь на время проникнуть в нее, чтобы безжалостно быть отверженным спустя краткое время...
- Анна,- шептал он, ощупью находя раскрытые губы, пока бедра раз за разом пускались в так хорошо знакомый им путь.- Анна... Анна...

 Отправлено: 04.04.11 20:52. Заголовок: Откликнувшись на при..

Откликнувшись на призыв, женские губы на выдохе произнесли его имя. Ладони, порхая, ласкали то невесомо, подобно касанию крыла бабочки, то требовательно, как прилив волн.

Сполна быстротечный вкус сладкого и терпкого, как старое византийское вино, мгновения доступен лишь беспечной юности или ее извечной противоположности, смыкающейся с нею на исходе дня – терпеливой мудрости. Потому мысли, горечью отравлявшие сладостный миг для Заганос-паши, не омрачали чистое чело Анны.
Распахнутый над нею полог шатра был для гречанки небом со всеми неисчислимыми мириадами звезд, мягкий ворс ковров – травой неоскверненного Эдемского сада, мужчина рядом с нею первым и единственным на этой земле, и свершалось сейчас первое грехопадение.

Будучи в тягости и с радостью привлекая в свои объятия мужа, Анна и впрямь в глазах христианской церкви грешила без нужды и оправдания, ибо только зачатие есть цель и достойный исход плотских супружеских ласк, а все прочее – от лукавого. Для доброго мужа тело жены должно стать запретным, будто алтарь, в коем вершится приготовление к великому таинству, а добрая жена не должна искушать супруга и, наоборот, увещевать его отринуть всякие греховные помыслы.
Увы, вовсе не к тому сейчас были устремлены желания Анны.

Сквозь сомкнутые ресницы она увидела красновато-золотые отблески солнца, которые казались ей не прощальными лучами клонящегося к закату светила, но ослепительной зарницей нового дня. Анна тихо вскрикнула, забывшись и забыв о всяком чужом присутствии, что так смущало и тревожило ее прежде.

 Отправлено: 04.04.11 22:07. Заголовок: ... Смуглая, все еще..

... Смуглая, все еще сильная рука мужчины, на предплечье которой раздвоенным языком темнел меч Али, скользила по изгибающемуся телу женщины; так скользят по драгоценному мрамору пальцы скульптора, проницая, кажется, в самую суть, еще невидимую для остальных; так приникает к отполированному дереву кожа резчика, когда из яблоневой ветви или дубовых корней он выводит имя бога. Рука Заганос-паши то требовательно сжимала белую грудь Анны, то, как гриф лютни, обвивала ее бедра, то оплетала, как ножку кубка, гибкую шею, пока ее обладатель, задыхаясь, пил с женских губ хмельное вино, какого не знали величайшие из царей мира - но больше всего ласки отдавал он потайному дворцу, колыбели, в котором, еще нерожденный, покоился его будущий наследник - надежда империи, радость для глаз своего стареющего отца. И сейчас, проникая в лоно Анны, заливая его своим семенем, мужчина, казалось, готов был отдать этому еще не пришедшему в мир юному существу все свои силы. Обхватив ее руками, задыхаясь, чувствуя, как затмевается мир в череде быстрых толчков, поцелуев и прерывающихся, как арабески, быстрых движений, он ощупью нашел руку жены, переплетая пальцы с ее пальцами, когда огненная волна с грохотом сбила с ног и накрыла его...

... Два перстня, сапфир и исмарагд, тихо стукнувшись друг об друга, высекли искры.

Опустив лицо в волосы женщины, Мехмет-паша прерывисто дышал, то ли шепча неслышимую молитву, то ли короткими прикосновениями собирая влагу с ее виска, на котором билась невидимая ниточка пульса.

Внезапно, словно решившись, он поднял лицо, и, наклонившись к Анне, прожигая ее темным взглядом с трудом видящих глаз, потребовал:
- Обещай мне. Поклянись жизнью наших детей, что, когда я умру, ты найдешь себе мужа и не окончишь свою жизнь возле моей могилы. Обещай!- словно предвосхищая все возражения, он быстро положил ей палец на губы, прижавшись влажным лбом к ее лбу и закрывая глаза.

 Отправлено: 05.04.11 22:16. Заголовок: Утихала буря, смирял..

Утихала буря, смирялись поднятые темные воды, и сверкающая зарница вновь обратилась мягким сиянием заката… Смежив веки, Анна ловила последние отзвуки умолкнувшей мелодии, в которой она сама была и лютней, и музыкой. Тихо вздохнув, она открыла глаза, чтобы встретиться с пылающим взором мужа, хотела что-то сказать в ответ, но Мехмет-паша, как печатью, замкнул перстом ей уста.

Анна ласково провела ладонью по шершавой огрубевшей щеке, запутавшись тонкими пальцами во влажных черных завитках волос, обильно перевитых сединою. Требование, преждевременное и неуместное после бурных ласк, не оскорбило ее – как ранее одаривал ее богатыми драгоценностями, укрывал дорогими тканями, хранил ее покой за стенами дома в Эдирне и здесь, в Балыкесире, Заганос-паша возводил еще одну ограду, простирая защищающую длань в незримое будущее. Но горьким станет этот дар, который она должна будет последним принять от своего супруга.
Выждав, пока сердце, испуганно замершее при напоминании о хрупкости смертных, вновь забьется ровно, гречанка осторожно отвела руку мужа от губ.

– Почему ты спешишь оказаться прозорливее Господа, начертав заранее мою судьбу? – наконец, отозвалась она. – Когда-то я думала, что знаю свою судьбу, но все сложилось совсем иначе… Пред божьим ликом любые данные сгоряча клятвы развеются, как тлен и пыль.

 Отправлено: 05.04.11 23:18. Заголовок: Движением, каким сви..

Движением, каким свирепый пес кладет голову на руку хозяина, забывая о том, что он способен в одиночку расшвырять волчью стаю, Заганос-паша опустил лицо на грудь своей женщины. Ждал ли он, что Анна начнет пылко уверять его в том, что никто никогда не займет его места в ее сердце и на ее ложе? Почувствовал ли, как тяжкий груз свалился с души, когда она не приняла его разрешение с покорностью, приличествующей жене правоверного? Или, однажды высказав это кощунственное для всякого любящего дозволение, он не имел сил более говорить и возвращаться к мучительной теме, подобно тому, как выпивший яд предпочитает делать это одним глотком, чтобы сохранить время для достойного приготовления к смерти? Во всяком случае, отвернув от гречанки лицо, он молчал, отдавшись прикосновениям ее рук, перебирающих посеребренные волосы, и слыша только биение сердца, еще не присмиревшего после любовного поединка.

... Ветер, налетавший от моря и несший с собой остро пахнущую прохладу, скользил по его лицу; безотчетным движением мужчина вытянул руку, подхватив лежащую рядом пеструю шаль, и укрыл им тело подруги, словно не желая, чтоб даже само солнце без его дозволения могло насладиться зрелищем ее сверкающей наготы. Обвив ее бедра, как змей, в преданиях стерегущий древо Жизни, он замер, неподвижными глазами глядя на прибой, набегающий на берег, едва видимый в узком квадрате откинутого полога.

- Когда-то ты полагала мои клятвы, данные тебе, столь же поспешными, а твоя служанка - столь же некрепкими, как морская пена,- проговорил наконец он, когда вновь ощутил в себе силы продолжать.- Но эта вода стерла преграды меж нами и обрушила крепкие стены... И разве когда-нибудь я дал тебе повод терзаться сомнением, что принес клятву, пусть скоро, но навсегда?

 Отправлено: 06.04.11 22:31. Заголовок: – Это так, – не стал..

– Это так, – не стала отпираться Анна, по женскому обыкновению называя черное белым, хотя по-прежнему считала, что клятва, данная визиром юной ромейской пленнице на разделенном с нею ложе, была подобна расплавленному серебру, что могло бесследно и без пользы пролиться в сухую пыльную землю, но отлилось в чеканную форму, навеки запечатлевшись в узоре божественного замысла. – Тогда я совсем не знала тебя, и себя – едва ли больше…

Щеки гречанки, покрытые еще не остывшим румянцем, вновь жарко вспыхнули, когда она уразумела, как двояко можно истолковать ее слова, придав им дерзкой и бесстыдной смелости, но забрать их назад она не пожелала. Познание мужчиной ли женщины или женщиной мужчины заключается не только и не столько в союзе плоти, но в доверии, с каким каждый из них вручает себя другому.
Тонкий прохладный шелк льнул к разгоряченной коже подобно недавним ласкам, и Анна потянулась, расслабленно нежась, словно утраченные ею силы возвращались к ней жаркими лучами солнца, соленым ветром и близостью мужчины.

– Меняется или остается прежней река, что струит свои воды меж неподвижных берегов? Те дни ушли, но навсегда остались во мне, как и каждое мгновение, проведенное с тобою. Так ответь, осталась ли я прежней или изменилась?

 Отправлено: 07.04.11 20:44. Заголовок: - Я изменился, а ты ..

- Я изменился, а ты совсем нет,- ответил мужчина, скользя губами по обнаженной белой груди своей женщины, уже начавшей полнеть в скором и сладком предчувствии. Сколько раз останавливал он себя от желания прильнуть к ней, чтобы допьяна насытиться молоком, которым она поила его детей так же, как солнце поит светом луга и поля; один лишь строгий запрет, накладываемый Кораном на подобное, сдерживал Мехмет-пашу от утоления и этого своего желания. Но сейчас, когда время еще не приспело, в подобных ласках не было ничего недозволенного - разве что жадность, с какой раз за разом возвращался к этой мечте.
- Иногда, когда я держу в руках Мариам, кажется, что этих двадцати лет не было вовсе,- продолжал изгнанный визирь, с трудом поднимая лицо и оторвав губы от жаркой и нежной кожи. Улыбка, мелькнувшая на его губах, показала, что он неспроста повторил фразу, сказанную ему некогда Анной над колыбелью дочери.- Снова ромейская девочка с темными косами вдыхает запах зацветающих лип... только паломник, что некогда собирался потрясти мир, нынче не сможет поднять в бой и одной орты. Седина пролегла в его волосах, тело его безобразно, армии, что он некогда вел за собой, нашли себе другого владыку... и все, что осталась ему в жизни - эта девочка. Вечно...

Рука мужчины, скользнув между томно колышащихся полукружий белой груди, ласкающим движением провела по шее - и, словно морская волна, откатилась обратно; пальцы Мехмет-паши замерли на золотом крестике, лежащем во впадине ключицы. С трепетом, странным для человека, который приказывал разорять православные храмы и бросать в огонь священные книги, в которых было начертано слово Единого Бога, он коснулся драгоценной вещицы, вместе с Анной вошедшей в его дом и уже почти десять лет бывшей для нее опорой в чужом мире.

Его дом... Чем был бы он и был бы без этой женщины?

- Река может нести свои воды, куда пожелает,- проговорил Мехмет-паша изменившимся тоном, отбрасывая тягостные мысли и возвращаясь к тому, что он знал и видел вокруг себя: знойному дню, шатру, наполненному спасительной тенью, и женщиной, заставлявшей его день за днем забывать в своих объятиях обо всем, чего нельзя было коснуться руками или устами.- Но мой путь закончится между двумя белыми холмами, и могила моя будет в долине, поросшей душистыми травами. С той поры, как я увидел тебя, мир изменился, и мне больше нет возвращения.

 Отправлено: 08.04.11 22:40. Заголовок: Почти убаюканная ист..

Почти убаюканная истомой, при этих словах Анна ощутимо вздрогнула, широко открыв прикрытые в неге очи. Расслабленные ладони порывисто взметнулись, будто чашей лепестков обхватив лицо мужчины. Напомнив о давешних ее речах, Мехмет-паша воскресил для Анны и тот выбор, то распутье, на котором она замерла перед новым витком жизни. Вернее, это он думал так, она же куда раньше поняла и приняла сердцем, что путь для нее один и соединен он с пропыленной и жестокой дорогой аги янычар.

Приблизивши свое лицо к лицу Мехмет-паши, гречанка вымолвила с жаром и убеждением:
– Ни для кого нет возврата к прошлому. Река несет свои воды в русле, выточенном многими веками до нее и для нее: у истоков это всего лишь робкий ручей, а в устье – полноводная стихия, но она носит одно и то же имя на протяжении всех своих извивов. Когда я смотрю на тебя, порой я думаю, что изменилась и изменила моей вере… – Анна коротко вздохнула и потупила взор, чтобы через мгновение поднять его вновь горделиво вспыхнувшим, – но гораздо чаще я думаю, что, возможно, прежде я просто не была собою.

 Отправлено: 11.04.11 17:53. Заголовок: ... Улыбка тщеславия..

... Улыбка тщеславия, внятного только мужчине, слышащего признание в страсти, которой он домогался давно и упорно, коснулась неостывших после поцелуев губ изгнанника. Подняв голову, он наклонился к Анне, даже не пытаясь скрыть жадности, загоревшейся во взоре; его рука скользнула по груди и шее жены неспешным и томным движением господина, получившего в обладание желаемое сокровище. Как солнце, дарующее тепло неотделимо от убийственного зноя, как ветер, таящий в себе ураган, или как море, столь ласковое в этот миг - и способное погубить в своей бездонной пучине, страсть, приковавшая его к пленной ромейке была в равной мере и благостна и жестока - и сам он, владыка, был ее бесправным рабом.

- Если б я мог показать тебе это мгновение... тогда, в тот час, что ты пыталась покинуть меня, в ту ночь, когда ты переступила порог моего дома, даже не обернувшись, слушая лишь совета гордыни,- проговорил Мехмет-паша, и его голос дрожал одновременно страданием и насмешкой.- Если бы мне было дано овладеть тогда и твоими мыслями так, как я овладел телом!

Пальцы изгнанного визира скользнули в волосы женщины - так, как если бы он поднимал на ладонь серебряный кубок, полный ароматным вином. Несколько мгновений Мехмет-паша вглядывался в омут зеленых глаз, затмивших для него блеск обнаженных сабель и сполохи артиллерийских орудий, пламя горящего города и блеск завоеванных сокровищ - но, словно не выдержав, порывисто опустил лицо. Тронутые сединой волосы рассыпались по белой коже ромейки, когда порывистым и покорным движением он вновь склонился к ней на грудь.
- Если ты изменила себе и своей вере - какой же кары тогда заслужил я?

 Отправлено: 11.04.11 22:02. Заголовок: Мехмет-паша не мог в..

Мехмет-паша не мог видеть, как при этом упреке ли, признании дрогнули губы Анны в улыбке, исполненной и горечи, и гордости. Будто шелковая сеть удержала ответное неосторожное слово, почти готовое спорхнуть с женских уст, и оно умерло, отлетев тихим вздохом, так и не родившись. Любое произнесенное ею слово в этот миг показалось бы Анне фальшивым или ложным, как призвание всуе имени божьего.

Наощупь найдя ладонь мужа, она сплела свои пальцы с его смуглой рукой и очередной раз подивилась: можно ли представить что-либо более различное и в то же время находящееся в полной гармонии, чем союз дня и ночи. Границу меж ними, раньше проходившую для гречанки вне ее, ныне она видела внутри себя – как отдала она немало, так и взяла взамен не меньше.

– Доводилось мне слышать от мудрых людей, – наконец, проговорила Анна, тихо и размеренно, – что на том свете грешник навечно связан с тем, что прежде прельщало его больше всего в земной жизни. Не это ли нужно считать достойной карой? – вопросила она, бросая вызов, и уголки ее рта приподнялись в дразнящей усмешке.

 Отправлено: 12.04.11 18:01. Заголовок: Пальцы мужчины сомкн..

Пальцы мужчины сомкнулись, словно закрывая замок, спаявший душевное и телесное, сладостное и горькое, бесстыдное и целомудренное в этом странном союзе. Как Юсуф и Зулейха, как их трактуют суфии, как проклинаемый людьми Книги Саймон и Елена - так теперь соблазн и грешник сочетались теперь друг с другом - но кто бы осмелился утверждать, в ком из них был соблазн, а кто стал покорившимся ему слабой жертвой?

- Если таков ваш Ад, я готов кипеть в нем до конца своей жизни. И молю Творца, чтоб никакой ангел не увлек меня в объятия рая... разве что этот,- обнимая стан жены и целуя едва наметившуюся округлость ее живота, с улыбкой проговорил мужчина. Казалось, вспышка ревности, заставившая его кровь затмить разум, отхлынула и прошла, оставив лишь едва заметную полоску возле самого горизонта.
И только лишь опытный моряк мог угадать, что в скором времени она возвестит бурю и шторм.

Звонкий крик Майрам, подобно серебряному колокольчику, зазвенел снаружи шатра; вторя ему, следом раздался бессмысленный радостный смех Сафии.
- Лошадки, лошадки! Нянюшка, смотри, много лошадок!

... Рука, неторопливо ласкавшая женскую грудь, вздрогнула и замерла.