Отправлено: 25.11.10 14:24. Заголовок: "Не расстоянием меряется близость" - осень 1456 года, Эдирне

 Отправлено: 30.11.10 22:01. Заголовок: - Не то! Вытолкнув ..

- Не то!

Вытолкнув руки из шелкового кокона, Мехмет-паша уперся в подушки, чувствуя, как стекают по вискам и спине капли пота. Неужели он ошибся, и, кроме этой покорности, предписанной христианке - покорности первому мужчине, воле отца, жребию, выпавшему на долю и воспринимаемому как божье произволение, нет в ее сердце? Будь он нищим, стариком, скопцом, прокаженным - неужели с этой же кротостью восприняла она жестокий выбор, не посмев даже подать голос в защиту того, чему улыбается ее душа? Если завтра настанет новое испытание - примет ли она его так же покорно, не воспротивившись разлуке и смерти?
- Султан обвинил меня в предательстве,- глухо, срывающимся голосом проговорил мужчина, прижимаясь лбом к холодящему шелку.- "Твоя женщина не приняла ислама", сказал он, "и сам ты, верно, уже не желаешь победы нашего оружия так же сильно, как в былые времена, раз не сумел заставить ее принять твою волю". За это, а не за то, что я не сумел продлить осаду на хунгров, и уберечь моего господина от вражеской стрелы, да, за это он отнял у меня мой аджак, отторгнул меня от груди моих братьев! И знаешь что?! Он был прав, потому что я, действительно, предал их, и мыслью и делом. Потому что не победы знамени нашего я желал больше всего в этом походе, а скорейшего возвращения в эти стены. Не торжества полумесяца над крестом - а бледного огонька свечи, мерцающей в этом окне! Не проклятий и ласк тысяч пленников... Да, я предатель.
Руки изгнанника распрямились так резко, словно неведомая сила подкинула его вверх; выпрямившись, он уселся на разоренную постель так же гордо, как некогда занимал свое место у подножия султанского трона - место, навеки утраченное и теперь перешедшее к более проницательному сопернику.
Что же... Махмуд-паша куда более подходил для этой должности, и дай бог, чтобы его правление принесло Империи процветание и многие, долгие годы мира. Иншалла!

- Завтра я еду в Балыкесир. Это ссылка, из которой я никогда могу не вернуться, как не вернулись многие и многие из забвения до меня. Султан отнял у меня сан визиря, отнял у меня мой аджак... но если ты готова последовать за мною из одной лишь покорности - значит, ему удалось лишить меня и того, ради чего я предал свою любовь к нему и себя самого.

 Отправлено: 30.11.10 23:16. Заголовок: Отшатнувшись, Анна е..

Отшатнувшись, Анна едва не упала, соскользнув с края ложа, но гневное отчаяние словно придало ромейке и сил, и смелости.
– Отчего же ты не пообещал султану, что я приму ислам, что ты принудишь меня, как раньше принуждал ко всему? Ведь ты так думаешь? – насмешливо, звенящим от обиды голосом, спросила она. – Все эти три года ты видел во мне покорную наложницу, не жену. Или ты считаешь, я не знаю своих желаний? Не знаю, что в день Воскресения мне придется ответить за мой грех, за тот путь, на который ступила? – Анна потупилась, кусая губы, затем подняла ресницы и устремила на Мехмет-пашу прямой и твердый взгляд, как некогда смотрела на Галатской площади.
– Если ты ожидаешь, что с тобой в ссылку поедет рабыня, – яростно прошипела она, – завтра же я отправлюсь в Морею вместе с дочерью, пусть до конца моих дней мне придется терпеть позор и упреки, а дочь моя станет незаконнорожденной! Но если ты зовешь с собой жену… – зеленые глаза утратили неистовый блеск и мягко засияли невысказанным обещанием.

 Отправлено: 01.12.10 10:45. Заголовок: Ослепленный гневом о..

Ослепленный гневом осман вспыхнул, как если бы вместо слов Анны услыхал в Диване позорный приговор. Он не успел заметить обещающего блеска в глазах женщины, лишь насмешку, язвящую больнее кинжалов, превращающую кровь в поток ярости и желчи.
И больнее всего, страшнее всех слов, что сказала ему Анна Варда, были те, что не произнесли ее сладостные уста - те, что он ждал и которые сам так и не произнес ни в минуту страсти, ни в тяжелый миг расставания.
- Мои дети никогда не станут рабами!- скрипнув зубами, процедил он с ненавистью и презрением.- Никто, никогда не отдаст мою дочь на позор улюлюкающей толпе! Думаешь, я не знаю, что происходит с женщинами-муслимками в странах вашего доброго бога? Моя дочь останется со мной: здесь она будет дочерью изгнанного визиря, а там - животным, которое запрут в клетку и станут выставлять на потеху. Ты, если хочешь бежать - беги, но мои дети разделят судьбу своего отца. Может быть, хотя бы они когда-нибудь полюбят его!

 Отправлено: 01.12.10 11:53. Заголовок: Какое-то мгновение к..

Какое-то мгновение казалось, что Анна ответит с тем же презрением и негодованием, ядовитыми миазмами отравившими прохладу вечернего воздуха, но пламя свечи, добравшись до узелка на фитиле, затрещало и затрепетало, и этот тихий звук привел ромейку в чувство. С неясным испугом она следила, как огонек грозит вот-вот погаснуть, однако через миг он разгорелся в ровное и светлое пламя.

Проведя ладонями по лицу, Анна словно отбросила от себя липкую паутину гнева и гордыни и придвинулась ближе к Мехмет-паше, не отводя взгляда от его горящих глаз.
– Почему ты думаешь, что твоя дочь не любит тебя уже сейчас? – мягко спросила ромейка, улыбнувшись с нежностью. – Отчего ты считаешь, что лишь долг повелевает мне следовать за тобой? Если бы я слушала его неумолимый голос, то давно уже была мертва, и ты это знаешь. Однако я здесь, с тобой, и не покину тебя по доброй воле… – вздохнув, словно последнее признание давалось ей неимоверным трудом, Анна глухо проговорила. – С тобой моя жизнь.

 Отправлено: 01.12.10 12:17. Заголовок: Боль, что испытывает..

Боль, что испытывает любящий - прах в сравнении с долгим, словно река, тягучим, сладостным чувством примирения. Не то что слова, но даже дыхание в этот миг причиняют лютую боль, но, смешанная с разрешением вновь прикасаться, ощущать, видеть подле себя любимое существо превращает ее в наркотик, с которым не сравнится ни опиум, ни гашиш, ни вино в руках гурий из райских садов.
Изумленный и опьяненный отравой, поражающей душу человека быстрей, чем его плоть убивает яд болотной гадюки, Мехмет-паша не мог вынести жаркого, робкого, и одновременно исполненного необъяснимой власти взора. То, что происходило, было неправильно: какое дело было ему до чувств пленной ромейки, что принесла ему плод, а теперь осмелилась подать голос против голоса своего господина? Позор для мужчины, водителя войска, министра - было так трепетать от взмаха этих летучих ресниц и чувствовать, как в тайной истоме тает сердце от одного лишь желания - быть с ней. Навсегда. До скончания мира.
- Скажи это!- не ладонями, и не пальцами, но самыми кончиками ногтей касаясь лица Анны, негромко прошептал - приказал или все-таки попросил? - он.

 Отправлено: 02.12.10 00:07. Заголовок: Чуть слышный вздох с..

Чуть слышный вздох сорвался с уст ромейки: в это мгновение ей с кристальной ясностью предстала вся ее судьба, раньше представлявшаяся спутанной шелковой нитью, а ныне видевшейся ясным росчерком пера на пергаменте.
Потупившись, слушала она тяжелое, прерывистое дыхание мужчины, ласкавшее ее слух больше струн лютни, сработанной руками лучшего мастера, ибо в слабости женщины черпают свою неиссякаемую силу.

– Создателем в его всеблагой милости дарована нам свободная воля выбирать между добром и злом, – медленно начала Анна; там, где пальцы Мехмет-паши невесомо прикасались к ее лицу, она чувствовала покалывание и жар, румянцем расцветавший на щеках. – Выбирать между тем, что постыло, и тем, что сердцу дороже всего… Не спрашивай, когда и как я сделала свой выбор, мне это не ведомо, как не ведомо и то, насколько он верен и угоден Господу, но тебя я избрала для себя, возлюбленный мой.

Прохладные женские пальцы скользнули вверх по смуглому широкому запястью, обхватив ладонь Мехмет-паши, и Анна прижалась к ней пылающей щекой.

 Отправлено: 02.12.10 01:18. Заголовок: Она так и не сказала..

Она так и не сказала, не созналась, не произнесла буквально тех слов, которых он ждал от нее - но теперь это было уже неважно. Три года, прожитые вместе, подарили им ночи, полные исступленными ласками, недели тревог, месяцы разлук - но никогда ни осман, ни ромейка не заговаривали о том, что заставляло их ласкать, тревожиться и хранить верность. Какие могли бы тут быть разговоры? Завоеватель и пленница, Великий визирь, и одна из невольниц гарема - так должно было это видеться глазам мусульманина; да и в Европе, так сильно кичащейся историями Петрарки и Беатриче, Паоло и Франчески, Гиневры и Ланселота, почему-то забывают, что девицы частенько выдавались замуж, даже не видя своего будущего повелителя.
И сейчас, после рождения дочери, сейчас, когда кони уже звали в дорогу, а над головою мужчины тяготела петля, было вдвойне не время говорить о подобном.

И все же они говорили - и даже само нежелание произносить даже само слово "любовь" нашептывало душе куда больше, чем страстные клятвы, затертые героями куртуазных романов.
Рука мужчины скользнула в распущенные темные волосы - и тем же жестом, какой не знает границ и различия языков, османский визирь сжал гречанку в объятиях, зарываясь лицом в тяжелый шелковистые пряди.
Он тоже молчал.

Ребенок в колыбели, словно почувствовав, что мать и отец пришли к перемирию, несколько раз шумно вздохнул.

Но изгнанник недолго нежил Анну у себя на груди, возле гулко стучащего сердца; взяв за плечи, он отстранил ее, и заглянув на самое дно влажно блестящих глаз, проговорил:
- Я потерял свой аджак, и свою булаву янычар-аги. Но я теперь свободен от клятвы, предписывающей львам ислама не обзаводиться семьей, и быть связанным узами только с одним своим господином. Примешь ли ты благословенье имама или для тебя будет нужно, чтобы нас обвенчал христианский священник? На ответ у тебя есть время до темноты. Выбирай.

 Отправлено: 02.12.10 21:23. Заголовок: Небо за частым оконн..

Небо за частым оконным переплетом окрасилось лиловым – предвестником грядущей ночи; не так уж много времени для раздумий оставил Мехмет-паша своей избраннице, и растерянно Анна смотрела на него.

Как было сказано, ромейка уже давно приняла, если не со смирением, то с холодной отстраненностью рассудка то, что в глазах единоверцев Анна Варда вот уж три года все равно что погибшая, сгинувшая без следа и памяти при штурме Константинополя. Падение Великого города стало и ее падением, и она лишь могла надеяться на милостивое снисхождение Господа, но не людей одной с ней крови и веры. Не только любовь, но и собственная гордость преграждала ей путь назад: наложница мусульманина, мать его ребенка, она лишилась своих корней и родства так же, как некогда Заганос-паша. Матушка, без сомнений, раскрыла бы объятия возвратившейся дочери, но каким словом повстречал бы сестру брат, а жена брата – золовку? Не захотели бы они укрыть семейный позор под монашеским покрывалом, отправив Анну с глаз долой до конца дней замаливать грехи настоящие и мнимые?

И вот теперь слова Мехмет-паши засияли перед ней ослепительным светом. Анна с улыбкой взглянула на него, и это сияние словно отразилось в ее зеленых глазах. Отразилось на короткий миг и тут же померкло. Уста, уже раскрывшиеся для ответа, сомкнулись, и ромейка, поникла головой. Другое препятствие, куда более суровое и неодолимое, чем султанский гнев, предстало перед ее взором.
– Священник не обвенчает меня с иноверцем, – кусая губы, проговорила Анна тихо. Ладони, прежде согревавшие ее, лежали на плечах каменной тяжестью. – Он… потребует, чтобы жених принял православие.
Она на миг задержала дыхание, борясь с душившими ее слезами. Как бы ни возрадовалась ее душа подобному невозможному повороту, разум Анны был достаточно светел, чтобы понимать, что тем самым ее муж сомкнет на своем горле смертоносную петлю.
– Потребует ли твой имам, чтобы я отреклась от своей веры? Потому что если так… – она с мольбой посмотрела на Мехмет-пашу и покачала головой.

К чему ей в надменной гордыне было желать большего, забыв, что тогда и с нее спросится больше? Разве ей было недостаточно того, что ее возлюбленный всякий раз спешил к ней без промедления? Не слыша слов любви, разве не видела она ее во взгляде мужчины, прикосновениях его рук, в знаках уважения и привязанности? И не наказание ли теперь ее глупости и тщеславию, что не великий визир желает взять в жены деву из рода Варда, а лишенный всего изгнанник?
Она сердилась за подобные мысли на себя и отчасти на Заганос-пашу, зная, что несправедлива, но поделать с собой ничего не могла. Сердилась за то, что он не мог поменять устоявшийся уклад жизни, за то, что был с нею так мало, за то, что позабыл давнюю их встречу и не вспомнил даже после ее слов.

 Отправлено: 03.12.10 01:07. Заголовок: Горячность, выказанн..

Горячность, выказанная Анной, была слишком хорошо понятна слушавшему ее Мехмет-паше: он был слишком мал, когда рука сакирди* отторгла его не только от груди матери, но и от веры христовой, и слишком тесно сошелся с имамами бекташи, трактовавшими различия вер в духе своего учения. Но переменить веру, как платье, отставленный визирь почел бы бесчестным и недостойным делом.
Слова Анны пробудили в нем глубокую благодарность за то, что та не пожелала воспользоваться его опрометчивостью и незнанием; склоняясь к ее лицу, он спросил, заглядывая в глаза, которые сейчас без искажений показывали все, что радовало или терзало ее душу.
- Разве я когда-нибудь требовал, чтобы ты перешла в ислам и посещала со мною мечеть, как это положено наложнице знатного человека? И разве я хоть раз воспрепятствовал в том, чтобы ты читала в этом доме свои молитвы - не в дни моего отсутствия, а в те часы, что мы проводили вместе, за одним столом, или деля ночью одну постель? Разве я когда-нибудь спросил тебя, крестила ли ты нашу дочь?

Боясь, что Анну испугает обращение к этой тяжелой теме, мужчина обхватил рукой плечи ромейки, прижимая ее к себе и продолжая беседу о том, за что оба они могли снискать отторжение и позор близких.
- Я не задавал тебе этих вопросов потому что думать иначе - значило бы оскорбить тебя. Я признал твое право растить девочку в своей вере, как ты, надеюсь, признала бы и мое - в том, чтобы воспитать мальчика воином Али. Ты спрашиваешь, заключит ли наш брак имам, не заставит он тебя изменить Исе, которого ты почитаешь, как господа? Я отвечаю тебе - да будет так, оставайся в своей вере, а я останусь в своей. Теперь, когда меня более не связывает присяга, я могу взять тебя в жены, и ни один человек не скажет об этом браке дурного слова. Захочешь ли ты отбыть к новому месту уже после этого, или решишь, что для жителей Эдирне все должно оставаться в тайне - право решить это я оставляю за тобой.

* учитель-евнух в школе янычар

 Отправлено: 04.12.10 11:16. Заголовок: С минуту Анна молча ..

С минуту Анна молча смотрела на Мехмет-пашу, а потом с тихим вздохом прижалась щекой к его плечу. Человеческой природе присуще желать большего и лучшего жребия, не довольствуясь малым, но сейчас ромейка была вынуждена признать, что в словах отставленного визира много правды. Участь Анны Варда могла быть куда худшей, а выбор для нее между верой и сердцем куда более мучительным, да и сам этот выбор, пробужденная в ней любовь, не был ли милостью, явленной ей Создателем…

– Да будет так, – повторила она, кладя ладонь поверх мужской руки.

Мысль о фатуме и роке, более свойственная востоку, нежели западу, мелькнула у нее. Анна против воли вспомнила короткий миг разочарования, когда узнала, прежде чем впервые прижать к себе новорожденного младенца, что произвела на свет не мальчика, первенца и наследника. Теперь же она понимала, что Господь всеблагой подарил ей радость материнства, не отравленную горечью и страхом когда-нибудь увидеть, как ее первое и горячо любимое дитя отдаляется от нее, становясь чужим по духу и вере.

– Завтра же, – проговорила она и, подняв взгляд на Мехмет-пашу, добавила уже тверже и решительней, – завтра, чтобы ты не подумал, что я боюсь или колеблюсь, или не желаю ныне взять тебя мужем. Перед Богом, в сердце своем, я уже назвала тебя супругом, и мне все равно, по какому закону ты наречешь меня женой перед людьми.

 Отправлено: 06.12.10 00:31. Заголовок: Сошедшиеся над перен..

Сошедшиеся над переносицей брови мужчины дрогнули, изглаживая глубокие вертикальные складки и словно разгоняя думы, в которых он хотел и не имел силы покаяться. Несколько раз Мехмет-паша сжимал пылающими руками плечи женщины, с такой опрометчивой доверчивостью отдавшей ему свою судьбу - теперь уже добровольно, с полным сознанием своей власти и того, как глубоко в его сердце вошла и она, и дитя, завершившее их земное предначертание. Что таить греха: даже сейчас лежащий в колыбели ребенок казался ему чем-то странным, не принадлежащим к этому миру, чем-то, что отнимало у него, господина, часы без того короткой близости с его наложницей. Другие дела и заботы занимали его, и за все время мужчина едва ли десяток раз принял на руки маленькую Марию, втайне досадуя, что первенцем его не был наследник мужского пола. Девочка, дочь, занимала место не в его сердце, но только в далеких и тайных планах, о которых второй визирь когда-то говорил будущей наложнице: связать себя с семьею султана, выдав замуж Марию за молодого наследника.
Немилость и опала разрушили его замыслы, превратив вчерашнего царедворца в обычного человека, отца и мужа, близким которого нечего отдать ему, кроме себя самих. И которому тоже нечего было отдать им, кроме самого себя.

Поэтому ладони Мехмет-паши раз за разом ослабевали на плечах Анны: страх, впервые пробравшийся в его сердце, не желал покидать новое жилище, ища новую и новую пищу.
- Поклянись!- с пристрастием палача, вымогающего признание у своей жертвы, изгнанник в который раз привлек к себе Анну, пронзая ее сталью своего взгляда.- Поклянись мне своим Господом, что не по принуждению, не из жалости ты готова разделить мою судьбу, что не опасность позора вынуждает тебя стать женой того, кто сам опозорен! Обещай, что не торжество и не месть теперь живут в твоем сердце, и что бальзам, который ты готовишься пролить на мои раны, не скрывает подлитого моими врагами яда! Вам, христианам, даровано отпущенье грехов - мы же должны будем предстать перед в свой последний день в той же одежде, что соткали сами себе своими поступками день за днем и час за часом! Не дай мне закончить жизнь безумцем, ненавидящим собственное потомство и пережившим своих детей лишь потому, что доверился жажде любить тебя и быть любимым. Мой старый наставник,- проговорил он, словно желая смягчить в глазах женщины жестокость требуемой клятвы,- любил рассказывать мне одну сказку о жене рыбака, которая десятки лет терпела, чтобы потом предать того мучительной смерти. Не заставляй меня умирать тысячекратно уже после своей смерти от того, что тебе удалось растопить мое железное сердце!

 Отправлено: 06.12.10 11:52. Заголовок: Анна медленно отстра..

Анна медленно отстранилась, чтобы внимательно и серьезно взглянуть в лицо Заганос-паше, искаженное неизбывной мукой сомнения, лишь в глубине зеленых глаз гречанки золотистыми искрами вспыхивали и таяли огоньки невольного гнева, печали и совсем чуть-чуть ласковой насмешки.
– Ты не поверишь слову, которое назавтра я дам твоему Аллаху? – произнесла она. – Не веришь словам, что я сказала тебе сегодня?

Не так уж неправ был опальный визир, подозревая в решении Анны желание узаконить свое положение, подспудный женский страх остаться покинутой и навеки опозоренной, заботу матери о будущем своей дочери… Однако лишь ангелам в небесных сферах и демонам в кругах ада дано нести в себе воплощение чистой бестрепетной любви либо зла и вселенской мерзости, а слабая человеческая душа – это бурлящий и неостановимый вихрь движений добра, зла и себялюбия, длительных или сиюминутных; и добродетельным следует почитать то сердце, где черные порывы недолги и нечасты.
Даже если бы Анна Варда глядела бы в собственную душу бестрепетным и беспристрастным взором, и то она вряд ли нашла в себе силы признать, что и страх, и жалость, и честь, не позволяющая покинуть поверженного, звучат в ней, потому как безумием и жестокостью стало бы в том признаваться теперь. Но ромейка слушала голос того чувства, которое владело ею в эту минуту сильнее всего.

Она приложила пальцы к искривившимся губам мужчины, словно желая удержать прочие горькие слова прежде чем они ядом прольются на его сердце и темным облаком лягут на душу, и без того наполовину пребывающую во тьме.
– Я знаю эту сказку, Мехмет, – улыбнулась ромейка, умолчав, что именно он некогда поведал ей эту историю, – и ныне думаю, что та жена не любила, ибо любовь не завидует, не мыслит зла, а всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает… – последние слова послания самого сурового из апостолов* слились в неясный шепот, поскольку вместо тонкого пальчика к губам Мехмет-паши прикоснулись теплые уста Анны.


Открыть

* 1-е Послание апостола Павла Коринфянам.

 Отправлено: 08.12.10 11:03. Заголовок: Правду говорят стари..

Правду говорят старики, что две души сливаются в поцелуе, отдавая друг другу свои страдания, веру и память - и потому скоро теряет их тот, чьи губы дарят знойные ласки без счету, подобно соловью, что каждый вечер рыдает надо всеми розами мира. И эта правота были ли виной, или слова Анны, что каждый раз смолкали, заглушенные стыдом или страстью,- но только в ее дыхании изгнаннику почудился вдруг аромат цветущих лип и дорожной пыли, поднятой ногами паломников. Ветром, несущим золотистую цветень, коснулись его лица руки Анны - и через время, сквозь бесконечные годы войн, осад, пролитой крови, белых знамен и почерневших стен городов распахнулись глаза крошечной ромейки, которую когда-то угощал финиками полный надежд султанский лала.
В изумленьи отпрянув, Мехмет-паша смотрел на женщину, которую привел на свое ложе, мать своего первенца, ту, что еще влажными после поцелуев губами поклялся назвать своей женой. Неужели Аллаху было угодно свести их в дивном месяце мае, и неужели это дитя, когда-то с испугом внимавшее его страшной сказке, готово теперь передать ее на свой лад?
- Ты?- сам не понимая, о чем спрашивает, проговорил он; рука торопливо коснулась лица Анны, отводя назад темные волосы, как будто мужчина пытался стереть с чистого образа следы времени, боли и слез.- Это ты была... Расскажи мне ее. Расскажи эту сказку!

 Отправлено: 09.12.10 22:00. Заголовок: В уголках губ гречан..

В уголках губ гречанки затаилось лукавство, на кончике языка трепетала разгаданная тайна, готовая окончательно развеяться по одному ее слову. Искоса метнув быстрый взор на Мехмет-пашу, она потупила глаза с тем же девичьим кокетливым смущением, каким некогда ромейская малышка испытывала бродягу-паломника.

– Я сильно изменилась, а ты совсем нет, – наконец произнесла Анна, найдя извинение слепоте и беспамятству мужчины. – Потому-то ты и не узнал меня.

Отбросив за спину длинные пряди, она оперлась левой рукой о груду подушек, которыми по восточному обычаю изобиловала широкая постель. Будто бы представляя мужчине возможность получше рассмотреть ее с уверенностью женщины, которая не боится, что в ее красоте найдется изъян, или же вовсе к ней равнодушная.

– Если ты желаешь, чтобы на сей раз я говорила… Слушай же, – продолжила Анна, и голос гречанки звенел и струился подобно расплавленному серебру. – Возможно, старик был и умен, и мудр, советуя сыну правителя использовать людские слабости, пороки и страхи и заполучить собственную силу, потому что добродетелям и чужой силе следует довериться. Я всего лишь женщина и не могу превзойти тысячелетнюю мудрость, – гречанка ненадолго умолкла, словно собираясь с духом перед неким важным признанием. – Но ведомо мне и моей душе, что любовь – это не порок и не добродетель. Не долг, что взыскивается заимодавцем с должника, не меч, который нужно закалить испытанием… Это дар, который каждодневно рождается в сердце, обновленный, будто свежий родниковый ключ. И не во власти человека по сиюминутному желанию пробудить или заглушить его в чужом сердце, ему дано лишь сделать выбор, принять или отвергнуть.

 Отправлено: 09.12.10 23:20. Заголовок: Потрясенный, не в си..

Потрясенный, не в силах сказать ни слова, мужчина провел дрожащей рукой по лбу, словно пелена, много лет застилавшая мир от его взора, наконец, спáла, вернув - а, может быть, и впервые открыв - ему возможность различать свет и тьму, истину и ложь, цель, которой он пытался достичь долгие горы, алмаз неграненый, что манил через страны и горы - и золото, которым можно купить все в скоротечной земной жизни, но которым не вымостить дорогу к чужой душе, ни к тенистым садам Рая.
- Нет божества кроме Бога!- прошептал он, глядя на женщину так, будто не волосы она распустила сейчас перед ним, а ловчую сеть, в которой, неузнанное, трепещет и бьется ожившее сердце.

... Суфии учат: лишь только тот может поймать дичь, кто бежал за ней, и что очищенный огнем может в одну из ночей испустить мучительный вздох и любовь унесет его. Глаза сердца видят сияние любви, говорил посланник Аллаха, оно вдыхает и слышит любовь - но нафс аль-амарат, животная душа человека, яркими красками и соблазном земного побуждает его свернуть с пути правды. Мало желать: нет, шаг за шагом нужно пройти, через муки и страсти, чтобы в конце концов отдать свою душу во власть очищающего ревущего пламени.
Тогда, словно птица феникс, душа распахнет свои крылья, Мейджнуну будет дано узреть красоту Лейли, и успокоение снизойдет на доселе метавшегося в поиске дома.

Сейчас его волосы были подернуты сединой, и копыта его коня отпечатались на лице половины мира; его волей и силой изменена была судьба многих тысяч людей, людей в прошлом и в будущем - а он сам сидел на постели, не в силах отвести глаз от смущенно улыбающейся женщины, желая сказать - и поняв, что для слов, посланных Аллахом нет и не придумано еще человеческих слов.
Духовный джихад, излечение от неверие - вот что принесла правоверному девочка из далеких земель, почитавших ислам за язычие, а детей его - за волков и львов, кружащих вокруг аки зверь рыкающий.
Заганос-паша смотрел на нее - и пламя, бушевавшее в нем, выжигало в сокровенной глубине знаки веры.

- Ты испепелила мне сердце,- едва слушающимися губами вымолвил он.

 Отправлено: 10.12.10 21:52. Заголовок: Анна едва ли думала ..

Анна едва ли думала пробудить своими безыскусными речами ту бурю и тот огонь, сжигавший сейчас душу Заганос-паши. Однако гречанка была не ангелом, несущим божественную весть, но земной женщиной, и потому ее глаза с жадностью и изумленным неверием читали знаки ее власти над мужчиной, которые Мехмет-паша ныне не таил и не стыдился. И как знать, не вспомнилось ли ей в эту минуту предсказание одного мудреца из Шираза. Впрочем, сам бы старец рассмеялся и не поверил такому – старикам не место в желаниях и кипении чувств молодости.

Вытянув тонкую руку, подушечками пальцев Анна мягко прикоснулась к обнаженной смуглой груди, ощущая глухое и быстрое биение.
Настолько ли переменилась она за пролетевшие три года, раз слову мужчины она склоняет слух радостней, чем к божественным заповедям? Если бы нашелся бесчувственный инок или скопец, упрекнувший бы в том ромейку, она бы возразила, что Господь не может приветствовать жестокость и порицать любовь, не может отторгнуть от себя свою дочь за чувство, что она питает к иноверцу. Проклинаемому греху не могло быть послано благословением прелестное дитя, что мирно спит в колыбели.

– Я слышу, как оно бьется, твое сердце… – возразила Анна с лукавым простодушием. – Но, возможно, я его слышу оттого, что и мое сгорает в том же пламени?

 Отправлено: 13.12.10 17:59. Заголовок: Ни лезвия сабли, ни ..

Ни лезвия сабли, ни раскаленные брызги греческого огня, ни смола, ни кипящее масло, ни ожог от выпущенной в упор пули,- ничто доселе не причиняло Мехмет-паше такой странной, томительной боли, как скользящие по горячей коже пальцы Анны Варда. Наверное, так же чувствует себя змея, едва сбросившая старую кожу, и каждой порой тела осязающая камни и траву, и целый большой мир вокруг - с той лишь разницей, что мир сейчас лежал в узкой женской ладони и, подобно бальзаму, прохладой проливался на его рану. Закрыв глаза, он сосредоточился на руке, что касалась его тела. Казалось, что он был исчерченным камнем, прибрежным песком, на котором остались следы армий, жестоких битв, древних чудовищ; высохшие моря просыпались на них едкой солью, обрушившиеся горы окрасили их красноватой крошкой гранита и чернотой базальта. Ни буря, ни землетрясение, ни искры султанского гнева не могли выплавить этих следов, стереть их с окаменевшего сердца - и так легко, слово за словом, стигму за стигмой, знак за знаком, выглаживала их чистая легкая вода.

Неужели и вправду то дитя, что он некогда держал на коленях, расцвело в тихи пышных садов?

Мехмет-паша поднял веки, вглядываясь в лицо Анны, хотя он и не помнил, и ни за что бы не вспомнил ни детских черт, ни голоса,- одно лишь прикосновение, запах весеннего дня, звон колоколов и текущее по небу, играющее сквозь ветки цветущих лип, золотое солнце. Как человек, наяву обретший то, что некогда видел во сне, он пытался уловить в чертах женщины то, что должно было давно уже пробудить его память и исподволь, не давая покоя, влекло его к ней, как загадка, как солнце, укрытое облачным покрывалом.
И словно желая окончательно убедиться, мужчина поднялся с ложа и, подойдя, наклонился к кроватке, в которой, смежив голубоватые веки, спала его дочь.

- Я... не помню,- почти с мучением, с ускользающей надеждой вглядываясь в малютку, произнес он.- Твои слова тревожат меня, но, как я не силюсь, лицо твое словно скрыто густой вуалью. Ты осталась такой же, как была,- коснувшись рукой влажного во сне лба ребенка, с трудом вымолвил мужчина.- А я стал стариком, чье лицо изрыто морщинами, на чьем теле уже нет места от шрамов. Мой ученик отторг меня, моя армия теперь повинуется не моим приказам. Царства, что я построил, рассыпались в прах, и плоды, что я принес к ногам владыки, наполнены черной гнилью. Моя жизнь прошла безвозвратно...

 Отправлено: 13.12.10 20:21. Заголовок: Поначалу с недоумени..

Поначалу с недоумением, а затем с мягкой улыбкой смотрела Анна, как Заганос-паша отошел от нее и склонился к колыбели, будто ища тайного ответа в ребенке.
– Твоя дочь больше похожа на тебя, – чуть усмехнувшись, заметила гречанка, видя в Марии лишь чужой образ. Так человек охотнее узнает себя в перевернутом отражении в зеркале, привычном зрению, чем в наиточнейшей копии из плоти и костей.

Однако улыбка бледнела на губах Анны, пока она слушала дальнейшие сетования.
«А как же я? – захотелось ревниво воскликнуть ей. – Разве я значу столь мало, несмотря на все твои клятвы, что не смогу утешить тебя?» Походы и завоевания, о которых сокрушался недавний Великий визир, лишь отнимали у Анны ее возлюбленного, разделяли предводителя мусульманского войска и христианскую пленницу, и потому она могла сопереживать и сочувствовать Мехмет-паше, но не в силах была ощутить ту же разъедающую горечь разочарования.

– Никто и ничто не отменит и не развеет того, что сделано – хорошего или дурного, – спокойно ответила она, хотя это спокойствие далось ей без той безмятежности, которой был наполнен ее голос. – Можно отвернуться, можно солгать, но позабыть нельзя.

Умолкнув на мгновение, Анна выловила из рассыпанного ожерелья слов Мехмет-паши сверкнувшую перед ней подобно особо крупной жемчужине фразу.
– Твой ученик… – медленно повторила она, начиная постигать тайный смысл событий, что прошли перед ее детским взором. – Тогда там… возле церкви был..?

Она поспешно поднесла ладонь ко рту, будто удерживая испуганный возглас оттого, что ей довелось лицезреть повелителя правоверных, но на самом деле скрывая улыбку при воспоминании о том, как будущего султана побили ромейские мальчишки.

 Отправлено: 14.12.10 12:53. Заголовок: - Моя дочь,- повтори..

- Моя дочь,- повторил Мехмет-паша, тяжело опуская голову и прижимаясь лицом к резной спинке кроватки. По традиции, колыбель для первенца отец должен сделать собственными руками, и лишь узорчатое изголовье, покрытое причудливыми узорами, обвитое многочисленными нитями оберегов и пестрыми ожерельями - подарками будущей чернобровой красавице или юному воителю - дозволяется отдать в чужие руки. Блуждающий взгляд отца скользил по цветам и листьям, покрывавшим дерево, по крыльям невиданных, шитых золотом птиц, украшавших лазурный полог, по серебряным игрушкам, что были подвешены в изголовьи... Такой ли судьбы он хотел для своих потомков: изгнание и забвенье, такие ли клятвы шептал сидящей перед ним женщине, завлекая ее снова и снова на свое ложе?
Пальцы мужчины коснулись гладкого детского лба, отводя мешающие темные кудри - и тут же отдернулись, как если бы он боялся или не решался прикоснуться к младенцу.

- Похожа на меня?- с горькой усмешкой повторил он слова Анны, уловив в них одному ему понятный смысл.- Такая же рабыня, что по прихоти хозяина должна уходить или возвращаться, услаждать его прихоти - и быть выброшенной прочь, когда прийдет черед более молодой. Я хотел посадить ее на трон повелителей мира,- мечущийся взгляд блеснул на Анну, полный боли и стыда за собственное бессилие, за крушение своих блистательных планов,- а теперь должен молить Аллаха, чтоб ее пожелал взять в жены какой-нибудь мелкий тимариот, чтобы она не окончила свои дни старой девой, на потеху моим врагам. Если, к тому времени, когда ей прийдет пора выйти замуж, ее отец еще будет жив, и у него еще останутся враги...- рука мужчины взлетела ко лбу, безжалостно стиснув виски; изумрудный перстень на ней отсверкнул ядовитой зеленью, похожей на глаз змеи.

 Отправлено: 14.12.10 21:22. Заголовок: Анна приподнялась на..

Анна приподнялась на постели, всем телом подавшись к дочерней колыбели, взметнув руки в оберегающем жесте, будто Заганос-паша немедля желал принести девочку в жертву своему честолюбию и гордыне.
Если мальчик, которого маленькая ромейка узнала в Константинополе, остался прежним, побуждаемый к жестокостям воспитателем и собственным нравом, то о крушении надежд Великого визира Анна сокрушаться не могла, уподобляя планы породниться с султаном смертоносному желанию влить в жилы драконью кровь.

При взгляде на мужчину, склоненного к спящему ребенку, жалость, сжимавшая сердце Анны, рассеивалась, да и нуждался ли он в жалости, как на миг ей показалось в ослеплении любви? Она ощутила на губах горький привкус, так хорошо знакомый ей, предвестник необдуманных слов и ссор.
– Не ты ли призывал не хоронить тебя раньше времени, а теперь сам хочешь водрузить могильный камень над той, чья весна еще даже не зацвела? – с холодностью спросила ромейка. – Или вся твоя сила и доблесть заключались в тех знаках отличия, что дал тебе султан? Я в это не верю и никогда не поверю! – выдохнула она, устремив на Мехмет-пашу вспыхнувший взор – взор женщины, рожденной повелевать, а не скромно цвести в тиши и уединении сераля.